Автор |
Тема: Заметки Вальрасиана с комментариями Альвдис (Прочитано 2737 раз) |
|
Альвдис Н. Рутиэн
Гость
|
Вальрасиан
Заметки на полях "После Пламени"
http://eressea.ru/tavern7/027-0001.shtml
По ссылке - полная версия. Я скопировала то, что мне особо понравилось, и скомпроме... в смысле, скомментировала  сей текст. В основном - чистыми эмоциями.
Спасибо огромное! Читалось с немыслимым удовольствием!!!
Итак, творческий дуэт Альвдис-Тэсса. Сейчас его распад объясняют бытовыми причинами, но с точки зрения исследователя подобный анализ не глубже объяснения Первой Мировой действиями Гаврилы Принципа. Бытовые факторы могли послужить поводом, но в текстах Альвдис и Тэссы очевидны такие серьезные расхождения в идеологической и эстетической парадигмах, что нет необходимости искать иных причин распада дуэта. Уже предисловие к "Братьям по пламени" отражало серьезные расхождения в позициях авторов - мелькороцентризм Тэссы, сдержанное указание Альвдис на конфликты, да и сам факт наличия двух раздельных предисловий.
...
комментарий: с сегодняшнего дня назначаю эту версию официальной 
...
Но эта грань - отнюдь не самая главная. Есть аспект противостояния тем Альвдис и Тэссы, куда как более важный чем грань орки-эльфы или даже Феанор-Мелькор. Это - грань "игра-серьезность" или "извне-изнутри". Тэсса создает классический апокриф, описывает мир изнутри, следует за логикой мира, вписывая в уже созданный узор новые завитки. Альвдис создает литературную игру в духе Олди, она смотрит на мир снаружи, перекраивает мир по своему.
И это уже серьезно. Идеологические расхождения - ерунда, всегда можно найти такой угол обзора под которым идеологические расхождения не играют особой роли. А вот расхождение в эстетической парадигме, в стиле жизни делает невозможным созерцание чего бы то ни было. Видящий исключительно в радиодиапазоне робот и человек созерцают разные миры. Одному не дано увидеть радугу, другому - насладиться изящными переливами электроманитных полей...
Тэссе в данном случае проще. Она использует почти привычную для фэндомской литературы парадигму "серого апокрифа", классическим представителем которой является "Отражение Х" Тайэре. Концентрация на истории "темных" без существенных этических сдвигов, без искусственного осветления одних и затемнения других. Тэсса успешно использует классические приемы "серого апокрифа", создавая один из лучших представителей своего жанра, где-то она предлагает новые приемы, но качественного прорыва в ее художественной парадигме нет.
Иное дело - Альвдис. Она обращается с толкиеновскими образами с той же небрежностью, с какой Олди обращаются с образами греческой или индийской мифологии. В литературе фэндома это, пожалуй, единственное крупное произведение, реализующее парадигму "играющего демиурга" ("Последний кольценосец" и романы Проскурина не берем, они, конечно, "по Толкиену", но отнести их к литературе фэндома нельзя).
...
ком. авт.: за "небрежность" обижусь. Два раза: и за себя и за Олди. Ибо я-то хорошо знаю, какая зверская по объему малоизвестная информация по мифологии и не только стоит за олдевским "свободным обращением". Это именно свободное обращение, а не небрежность.
...
Достаточно сравнить эпиграфы к главам трех текстов, чтобы увидеть эту разницу в темах Тэссы и Альвдис. "Братья по пламени", "Ангбанд" Тэссы - цитаты из Алькор, Кары, Мари Рено... Слова на которые можно смотреть и изнутри и снаружи литературного мира... "Пленник судьбы" Альвдис - "Князь Игорь", "Пасынки восьмой заповеди", "Фауст", Высоцкий, Цой, Щербаков - тексты, которые не отследить изнутри, которые очень мало скажут жителям Арды, зато читателям-землянам дадут подсказку, раскроют неожиданную смысловую грань...
...
ком. авт.: а то! Я для того и начала эпиграфы еще в первый том пихать!
...
Отражением авторской парадигмы Альвдис становится "феномен Тильда". Роль этого персонажа в тексте Альвдис растет стремительно, причем безо всяких на то видимых предпосылок. Загадка решается просто - Тильд, до известной степени, является тенью автора. Все остальные, включая Мелькора и Феанора, живут, страдают и борются внутри мира произведения. Тильд же стоит над этим миром, в открытую смеется над ним, играет чужими судьбами. Для него, как и для автора, все остальные - не более, чем фишки на доске, и потому Тильд - единственный, кто не становится игрушкой "играющего демиурга", превращаясь, скорее, в некое подобие ветхозаветного пророка или русского юродивого, причастного высшей силе (автору мира) и потому стоящего чуть над и вне мира. Потому Тильд обретает ту же степень свободы, что пушкинская Татьяна, способная неожиданно для автора выйти замуж. И Тильд использует эту возможность на всю катушку, чтобы обеспечить себе интересную игру...
...
комментарий автора: пр-мррр-равильно говоришь, правильно (с) муренка у Бажова
...
Теперь стоит обратить внимание на еще одну любопытнейшую особенность "После Пламени". Он, пожалуй, - единственное во всей фэндомской традиции крупное произведение, сохранившее преемственность по отношению к одному из важнейших мотивов "Властелина Колец", а именно к образу врага.
Профессорский Саурон - существо весьма умное, жестокое и расчетливое... И проигрывает он по одной-единственной причине - из-за своего властолюбия и самолюбия. Саурон стал сам для себя мерой всех вещей, представить, что в мире есть и альтруисты, которым власть даруемая Кольцом не нужна, он был неспособен. Из-за чего и погорел. Как, впрочем, и многие другие - от гарнизона Кирит-Унгола до Сарумана включительно.
Именно этот ход Профессора (перефразируя Честертона, "если грех достаточно греховен, он не может не влиять на мышление" российские толкиенисты, выходцы из гиперсекулярной советской культуры, освоить не смогли. Враг в фэндомской литературе представляет либо антураж, дымы за горизонтом, на фоне которых разворачивается действие; либо туповатого мерзавца; либо почти пристойное существо, которому выпало попасть не под те знамена. Для наших стихийных руссоистов очень сложно представить существо одновременно умное и порочное...
А вот в "После Пламени" этот мотив реализован. В "Ангбанде" Тэссы (гл. 5, пар. 9 - цитировать было бы слишком долго) Саурон повторяет ошибку своего тезки из "Властелина Колец", меряя других (Феанора) по себе. И, что характерно, тоже из-за этого проигрывает.
...
ком. авт.: да уж, задачу показать привлекательного (для некоторых) злодея мы с Тэссой ставили обе, и обе успешно выполнили. По некоторым отзывам, мой Мелькор просто пушистик по сравнению с героем ее версии.
...
"После Пламени" дает нам три истории о Падении, три истории о тех, кто начинал со стремления к добру, творчеству, справедливости, а закончил потоками крови и слез. Истории Мелькора, Феанора и Мори. Именно эти трое - майар Мелькора уделяется на пару порядков меньше внимания, что в общем-то неудивительно. У Альвдис один из майар произносит любопытную фразу "Без него [Мелькора - прим. В.] мы бы считались худшими учениками у своих Валар". Даже если ввести все положенные поправки на субъективность автора и субъективность героя, фразочка симптоматичная. Эта компания майар-неудачников (за исключением Саурона, которого нельзя игнорировать в силу его роли в будущих судьбах Арды, и Тильда, о роли которого у Альвдис уже говорилось) всего лишь антураж, декорации для драмы Мелькора, Феанора и Мори.
...
ком. авт.: Э-э-э, а зачем фразу из контекста вырывать? - про "худших учеников". Прирожденный художник будет худшим учеником у, например, математика - и наоборот. Речь шла не о низком уровне ангбандских майар, а о том, что им не могло найтись в Амане дела по душе!
...
История Мелькора самая простая, банальная, и, как ни парадоксально, самая близкая к мотивам и образам "Властелина Колец" среди трех историй "После Пламени". Это история Власти, съедающей человека, история очередного искушения Кольца.
...
ком. авт.: да вообще-то мы строго по Сильму шли  В кои-то веки решили не спорить с первоисточником
...
Банальной, в общем-то истории превращения вполне достойного существа, позволившего средствам испоганить цель, в жестокого тирана дополнительную остроту придают еще две сюжетных линии. Первая - борьба за душу Мелькора, развернувшаяся между Сауроном и Феанором. Оба стремятся возвратиться к прошлому, один - к Мелькору времен Утумно, другой к Мелькору времен Амана... Оба пытаются к вполне достойным чертам Мелькора, один - к долгу, другой - к дружбе... Не случайно в одной из сцен Феанор и Саурон перед очередным раундом борьбы за душу Мелькора общаются как стихии, как Пламя и Лед. Это отражение в кривом зеркале борьбы ангела-хранителя и демона-искусителя, добавляет глубины портрету Мелькора. Наверняка юнгианцы найдут архетипы тех глубинных устремлений Мелькора, которые воплощают в себе его друг и ученик, постепенно превращающиеся в инструменты Валы.
Вторая сюжетная линия, тоже кстати вполне описываемая хоть в юнгианских, хоть в фольклорно-христианских образах, - противостояние Мелькора и Ангбанда (а в одном из вариантов - Мелькора и Моргота). Мелькора as is, личности Валы, и его роли, созданной веками прежних деяний и давящей на нынешнего Мелькора, с другой... Дурные средства, некогда примененные для достижения сколь угодно благих целей, не просто снижают границу этически допустимого, они аукаются в будущем новыми целями - уже не столь благими. Этот сюжет разыгрывается по-разному у двух авторов, у Тэссы страдающей стороной является Мелькор, которого Ангбанд ломает, а у Альвдис отношения куда как более сложные и Мелькору тоже удается уязвить Ангбанд, но сам по себе этот сюжет присутствует в обоих случаях.
...
ком. авт.: мрррм
...
Феанор вступает в мир романа почти свободным от страстей и грехов. Былое жаркое желание побольнее уязвить Валар погашено кровью Альквалондэ, холодное презрение к брату сгорело в огне Лосгара. И Феанор начинает свой путь сначала... Начинает почти идеалистом, упорно не желающим видеть язву, разъедающую душу друга.
Но Феанора поджидают два искушения. Две дороги, каждая из которых может привести к Падению. Первая дорога - искушение властью. Тень искушения, сломавшего Мелькора. Долг дружбы велит Феанору помогать Мелькору, но Мелькор уже становится Морготом, уже вынужден принимать волю Ангбанда. Долг перед своим народом вынуждает Феанора стать Повелителем Пленных. И Феанор разделяет с Мелькором ответственность за пытку Маэдроса. Ради блага пленных нолдор он ломает их судьбы...
А ведь это - сильное искушение. Искушение именно для мастера - шлифовать живых, мыслящих существ, работать со сложным, непослушным, непредсказуемым материалом, подчинять его своей воле... Разве сравнится с этим кузнечное или ювелирное мастерство? И не избежать бы Феанору превращения в Повелителя Фенырга, если бы не второе искушение.
Феанор - индивидуалист до мозга костей. Окружающие ему интересны как друзья и соратники, как ученики и учителя... И, в общем-то все. В окружающем мире он ищет лишь продолжение себя, лишь созвучия к своей мелодии, Феанору, в отличие от Мелькора, не нужны ни слуги, ни рабы, ни восхищенные слушатели, ни враги... И в то же время ему категорически нежелательна любая дополнительная несвобода, любая дополнительная ответственность...
И потому Феанор старательно уходит от любого сомнительного сотрудничества с Мелькором и, в особенности, Ангбандом, уходит почти автоматически - как потомственные диссиденты уходили от сотрудничества с властями в соцстранах
Разрываемый двумя противоположными искушениями, Феанор сумел пройти по тонкой грани между ними.
...
ком. автора: зачем нужны лит.критики? - чтобы объяснять писателям, какие они (писатели) умные!
...
История Мори иная. Он начинает с полного, абсолютного нуля. Бестолковый испуганный мальчишка, не имеющий ни силы, ни знаний. В прошлом у Мори нет грязи и крови - его путь лишь начинается... Более того, до самого конца Мори будет вести любовь к своему наставнику, учителю, почти отцу... Именно ради него он станет Повелителем Мори и будет делать такое, что жутковато станет даже Саурону...
Мори принимает на себя часть образа Фенырга, но этот образ оказывается слишком тяжелым для юношеских плеч Мори. Замкнутость Феанора, осознание своей силы и чувство ответственности перед своим народом защищали от самых страшных искушений, которые несет образ Фенырга. Сколько раз бросали в лицо Феанору обвинения, называли ангбандской тварью - Феанор лишь улыбался. Никто из оскорбителей не был и не может стать ровней ему... А вот Мори, впервые услышав оскорбление из уст пленных едва не сломался ("Он, червь земляной, жизнь которого в моих руках, он, кого я хотел поднять до себя, - как смеет он так говорить со мной?! Да я его... вон, орки глазищами сверкают, им давно хочется над кем из нолдор покуражиться...".
...
ком. авт. Гм. Искушение добром? в том смысле, что нельзя творить зло о имя добра?
...
Именно здесь раходятся дороги Мастера и Ученика, именно в этих словах - секрет тех различий между Феанором и Мори, что позволили Феанору не сломаться под грузом испытаний, искореживших самого Мелькора, и привели к Падению Мори. Феанор одинок. Он не создает своего царства, всего лишь крохотный уютный мирок - и потому в тот момент, когда сочтет, что ошибался - легко оставит за спиной все былые сокровища. Так он оставил веселье Тириона ради форменосского одиночества, Форменос - ради пути в Эндорэ... Так он к концу романа переступит через свои обязательства перед Ангбандом, отдав Сильмарилл Берену и Лютиэн. Феанор легко может пасть - но и Падение не имеет над ним власти.
Мори не может жить без своего мира, без груза связей, обязательств, дел... Вот только в отличие от того же Маэдроса у Мори нет прочной основы для создания своего мира и потому он собирает его из осколков и обрывков, цепляясь за них, как нищий цепляется за медную монетку и построенный им мирок оказался его, Мори, личным Ангбандом. И слова Феанора, которые для самого Мастера давно стали пройденной ступенью пути, для Мори остаются важной отправной точкой рассуждений, загоняя мальчишку в пучину безнадежности.
Есть и еще одно различие между Феанором и Мори, повлиявшее на их пути. Феанор смотрит очень глубоко, для него содержание не просто важнее формы - оно заслоняет форму. Именно поэтому Феанор так легко перевоплощается в Повелителя Фенырга, отказываясь от своей формы-личины. И в то же время, эта особенность позволяет Феанору не цепляться за руины, оставшиеся на его пути, позволяет "не изменяя себе, изменять себя" (строки Алькор, вынесенные в эпиграф одной из глав "Братьев по Пламени". Мори, напротив, зачастую ставит форму выше содержания. Он верен Феанору, но в какой-то момент из верности подданого - государю, ученика - учителю, его отношение превращается в подобие верности старого дядьки капризному барчуку. Ради того, чтобы у Феанора не было повода огорчаться, неспособный изменить себя, Мори изменяет себе. И плутая между руинами прошлого, между невысказанными обещаниями и нарушенными клятвами, он все глубже загоняет себя в лабиринт, из которого нет выхода.
...
ком. автора: отказ МОри меняться - как причина его падения. Это в точку. Это большое спасибо Гарету, сия мудрая мысль мне в голову не приходила.
...
Стоило бы поговорить о Маэдросе, который оказался единственным по-настоящему живым не-Ангбандским персонажем, причем в некоторых отношениях - гораздо более разумным и здравым, чем все остальные вместе взятые. В то время, когда Власть еще не сломала Мелькора, когда Феанор был еще другом Властелина, рассуждения Маэдроса о том, что Мелькор хочет превратить Нолдор в рабов казались параноидальным бредом. Вот только несколько веков спустя именно этим Мелькор (или Ангбанд руками Мелькора) и занялся.
...
ком. авт.: даже противно, насколько этим критикам всё лучше (реально - лучше!) видно со стороны!!!
...
Из примечаний:
6. Кстати, и сама история Феанора не чужда архетипической истории советского диссидента-эмигранта. Долгое противостояние с Валар, дружба с идеологическим врагом-Мелькором, попадание в удел Мелькора... И обнаружение того факта, что Мелькор - тоже Вала и к свободе для своих подданых он стремится не больше своих родичей. И диссидентство уже в Ангбанде...
...
ком. авт.: ну люблю я осовременивать Арду!
ВотЬ. А теперь идите и читайте полный вариант статьи. Он еще лучше.
И еще раз - спасибо!  
|
|
 Зарегистрирован |
|
|
|
Альвдис Н. Рутиэн
Гость
|
И мысль еще в довесок. Наверное, от распада дуэта выиграл роман(ы) - любители серых апокрифов получили еще один, любители прорыва за грань Мира (не только АРды) - получили апокриф к "Фаусту".
НО один персонаж проиграл точно. Келегорм в моем тексте. Гарет читал совместную версию еще пока мы с Тэссой писали вместе, и писал, что Келегорм хорош на удивление.
Дело было в том, что я не могу без прописи героев второго-третьего-четвертого ряда, а Тэссе это не нужно. Соответственно, в совместной версии майар были массой, а нолдоры - выпуклы. Ну а в моем тексте Келегорм на фоне тщательно прорабатываемых майар, есснно, теряется. Еще один, не более...
В общем, жаль.
Но зато тогда мир бы не увидел Тильда, а это было бы ой как обидно
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Garet
Гость
|
> за "небрежность" обижусь. Два раза: и за себя и за Олди.
Не стоит. В данном контексте слово использовалось без ругательного оттенка.
Ты видела мультяшный "Остров сокровищ" (тот который с песнями?). Может быть ты помнишь, как в сцене штурма форта пиратам Доктор Ливси фехтовал с кучей пиратов, отбивая атаки, сбривая шпагой усы и бороды пиратам, срезая с них одежки, и одновременно - с выражением безмятежного счастья на лице нюхал ромашку. При желании это можно назвать "свободным владением", но с тем же успехом Феанора можно назвать "хорошим кузнецом". Ложью это не будет... Но не будет и правдой.
Поэтому, что твоя, что олдевская эквилибристика не могут называться "свободным владением". ИМХО, "изящная небрежность" лучше. Найдешь синоним еще лучше - заменю. )
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Альвдис Н. Рутиэн
Гость
|
"Изящная небрежность" - это са-а-авсэм не то, что "небрежность".
Есть еще слово "легкость"
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Garet
Гость
|
в июня 8th, 2006, 8:29pm, Альвдис Н. Рутиэн написал:"Изящная небрежность" - это са-а-авсэм не то, что "небрежность".
|
|
"Изящную" вставил. А легкость - это опять-таки не то. Слишком слабый образ...
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
|
Главная
Помощь
Поиск
Участники
Вход
Регистрация
Ответить
Уведомлять
Послать Тему
Печатать
Цитировать
Править
Удалить
