Форум портала «Миф» (http://www.mith.ru/cgi-bin/yabb2/YaBB.pl)
Научный форум >> Мифология >> Синяя Борода: история и сказка
(Message started by: Альвдис Н. Рутиэн на августа 23rd, 2006, 9:49pm)

Заголовок: Синяя Борода: история и сказка
Прислано пользователем Альвдис Н. Рутиэн на августа 23rd, 2006, 9:49pm
О. И. Тогоева



СКАЗКА О СИНЕЙ БОРОДЕ



Тогоева О. И. "Истинная правда": языки средневекового правосудия. М.: Наука, 2006, с. 182-221.


                                                              Хотя волосы у Жиля де Ре были светлые, борода

                                                              была черной, непохожей ни на какую другую.

                                                              При определенномосвещении она приобретала

                                                              синеватый оттенок, что и привело к тому, что

                                                              сир де Ре получил прозвище Синяя Борода...
                                                                                      Поль Локруа. Странные преступления




       "Жил-был человек, у которого были красивые дома и в городе,и в деревне, посуда, золотая и серебряная, мебель вся в вышивкахи кареты сверху донизу позолоченные. Но, к несчастью, у этого человека была синяя борода, и она делала его таким гадким и таким страшным, что не было ни одной женщины или девушки, которая не убежала бы, увидев его.

     У одной из его соседок, почтенной дамы, были две дочки, писаные красавицы. Он попросил у этой дамы одну из них себе в жены и предоставил ей самой решить, которую выдать за него. Но они,ни та, ни другая, не хотели за него идти... так как ни одна не могла решиться взять себе в мужья человека с синей бородой. Кроме того, они боялись еще и потому, что этот человек уже не раз женился, но никто не знал, куда девались его жены".


     Все мы хорошо знаем продолжение этой сказочной истории, записанной Шарлем Перро..Синяя Борода пригласил даму к себе вгости, и в конце концов ее младшая дочь решила, что борода его"вовсе уж не такая синяя... и что он замечательно вежливый человек". Была сыграна свадьба, а через месяц молодая жена оказалась в замке одна со связкой ключей и запретом входить в комнату "в
конце большой галереи нижних покоев". Именно там она, не в силах побороть свое любопытство, и обнаружила всех прежних жен Синей Бороды — "трупы нескольких женщин, висевшие на стенах". Запрет оказался нарушен, и от смерти несчастную спасло лишь вмешательство братьев, приехавших ее навестить: "Синяя Борода узнал братьев своей жены... и тотчас же бросился бежать, чтобы спастись, но оба брата бросились за ним... Они пронзили его своими шпагами насквозь, и он пал бездыханным"1.


       По классификации Аарне — Томпсона эта сказка относится к типу ТЗ12 или Т312А и является волшебной 2. И хотя Перро записал ее в XVII в. во Франции, отдельные ее мотивы и сходные с ней сюжеты обнаруживаются в более ранних произведениях, происходящих из весьма отдаленных регионов.
---------------------------------------

1 Перро Ш. Сказки. СПб., 2000. С. 63-73.
2 Aarne A. The Types of the Folklore. Helsinki, 1928; Thompson S. Motif-Index of Folk Literature. Helsinki, 1932—1936. 6 vols.; Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986. С. 54.
182

       Как мы знаем, у последней жены Синей Бороды в сказке нет имени, но ее старшую сестру зовут Анна. Персонаж сестры-помощницы хорошо известен как литературе, так и фольклору. В четвертой книге "Энеиды" главной помощницей царицы Дидоны оказывается ее старшая сестра — и притом по имени Анна 3. Без помощи сестры, на этот раз младшей, не обходится в "Тысяча и одной ночи" и Шахразада. Каждый раз, когда ночь приближается к концу и смерть угрожает Шахразаде, ей на помощь приходит Дуньязада 4.


       Персонаж конфидентки известен и европейской средневековой литературе, в частности рыца%

Заголовок: Re: Синяя Борода: история и сказка
Прислано пользователем Альвдис Н. Рутиэн на августа 23rd, 2006, 9:50pm

         Единственное описание "настоящего" пакта с Дьяволом присутствует в показаниях самого Прелатти (самого образованного извсех обвиняемых). Хотя он и заявлял, что сам не слишком сведущ ввызове Нечистого (все его знания были почерпнуты из некоей "книги", GR, 262-263), тем не менее только ему Дьявол являлся в виде"красивого молодого человека лет 25", закутанного в "фиолетовыйшелковый плащ" (GR, 265). Договор был заключен с помощью знакомого врача, который сам вызвал Дьявола и представил ему Прелатти. За предоставляемые услуги последний обязался каждый раздавать Дьяволу .какую-нибудь птицу — курицу, голубя или горлицу.


     Однако этот высокообразованный алхимик и сам в не меньшей степени был склонен смешивать фольклорные и "ученые" представления о Дьяволе. Сразу после описания своего собственного пакта он рассказал о единственной удачной попытке вызоваНечистого в замке Жиля де Ре. Эта история в большей степени напоминает сказку, нежели пересказ какого-нибудь демонологического трактата: "По возвращении из Буржа свидетель (Прелатти. — О. Г.) вызвал Дьявола в одном из залов замка Тиффож, и емуявился Барон в человеческом обличье. У этого последнего свидетель от имени Жиля попросил денег. И спустя некоторое время ондействительно увидел большое количество золота в слитках... Свидетель захотел до него дотронуться, но Нечистый сказал, чтоеще не пришло время. Все это свидетель передал Жилю, и тот спросил его, может ли он увидеть золото и дотронуться до него. Свидетель сказал, что да, и тогда они оба отправились обратно в эту комнату. Но когда свидетель открыл дверь, огромная крылатая змея,размером с собаку и очень сильная, предстала перед ними... Испугавшись, Жиль убежал, и свидетель последовал за ним. После чегоЖиль взял в руки крест с хранящимися в нем частицами КрестаГосподня, чтобы с его помощью войти в комнату. Свидетель же говорил, что не годится использовать Святой Крест в подобных делах. И когда свидетель вошел в комнату и дотронулся до золота,он вдруг увидел, что оно обратилось в пыль рыжего цвета, и он понял, что нечистый обманул его" (GR 266).
204


ОТСТУПЛЕНИЕ ВТОРОЕ


       Не менее интересной представляется так называемая тема Сатурна, также нашедшая отражение в деле Жиля де Ре. Эта тема получила к XV в. уже достаточное развитие в трудах церковных авторов, которые видели в "детях Сатурна" "детей Дьявола" и относили к ним не только преступников, маргиналов, попрошаек, алхимиков, ведьм и колдунов, но также крупных полководцев, людей одиноких, молчаливых, склонных к размышлениям и одаренных мистической мудростью 56. Помнению одного автора XV в., Ролана Писателя, эти люди отличались от прочих склонностью к меланхолии, жестокости (особенно сексуальной), насилию, каннибализму и т.д.57 Рожденные под знаком Сатурна несли в себе все эти качества с самого детства. На зависимость своих поступков от "собственного воображения" и влияния "его планеты", на свое "трудное детство" и "никому непонятные устремления" указывал в своих признаниях и Жиль де Ре (GR 241-243,285,328).


       Тем не менее в специальной литературе подобные заявления нашего героя никак не связываются с темой Сатурна и, следовательно, не рассматриваются как элементы, специальновключенные в текст и необходимые судьям для создания образа настоящего преступника 58. Напротив, все эти высказывания, как и некоторые другие, являлись, по мнению исследователей, подлинными словами Жиля де Ре, на что указывает, в частности, использование в протоколах прямой речи. Однако, если повнимательнее приглядеться к этим "цитатам", можно заметить весьма любопытные вещи. Так, сцена прощания Жиля с его ближайшим помощником Прелатти выглядит на первый взгляд исключительно волнующе: "Прощайте, Франсуа, мой друг! Мы больше не увидимся с вами в этом мире. Я молю Бога, чтобы Он даровал вам терпение и послушание, и будьте уверены, что мы, учитывая ваше терпение и веру в Бога, скоро встретимся в большой радости в раю! Молитесь Богуза меня, а я помолюсь за вас!" (GR, 240 - 241). Эти слова ЖоржБатай называет "стенограммой" и замечает, что они "не выдуманы и действительно имели место"59.
---------------------------------

56 Klibansky R; PanofskyE., Soxl F. Saturne et la melancholie. Etudes historiques et philosophiques: nature, religion, medicine et art. P., 1989. P. 208, 266.
57 Preaud M. Saturne, Satan, Wotan et le saint Antoine ermite // Cahiers deFontenay. 1983. № 33. P. 81 -102. См. также: Tinkie T. Saturn of th Several Faces: aSurvey of the Medieval Mythographic Traditions // Viator. 1987. nq 18. P. 289-307 ; Zika C. Les parties du corps, Saturne et le cannibalisme: representations visuelles des assemblees des sorcieres au XVIe siecle // Le sabbat des sorciers. P. 389—418.
58 Об использовании топоса "трудное детство" при составлении обвинения вофранцузском средневековом суде см.: Gauvard C. Crimes ordinaires au Moyen Age //L'Histoire. 1993. N9 168. P. 44-51.
59 Bataille G. Op. cit. P. 24.
205

       Однако, как указывал еще С. Рейнах, эта фраза, записанная в протоколе по-французски, больше всего напоминает цитату из Библии: почти с такими же словами Христос на крестеобращался к доброму разбойнику: "И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне будешь со Мною в раю" (Лк 23, 43). Впрочем, сам Рейнах видел здесь свидетельство невиновностисира де Ре, сравнивающего себя с Христом 60. На мой взгляд,подобные детали заставляют задуматься о другом — о тех способах, которые использовали судьи при составлении текста протоколов, дабы доказать преступные наклонности и безусловную виновность Жиля де Ре.


   Слабость христианской составляющей обвинения, свойственная французским ведовским процессам не только в XIV—XV вв.,но и позже, была связана в первую очередь с отсутствием у самихсудей разработанной системы представлений об отношениях ведьм и колдунов с нечистыми силами 61. "Ученые" идеи о связях сДьяволом присутствовали в деле Жиля де Ре, но не смешивались сболее сильной фольклорной составляющей обвинения, существовали параллельно ей, что и привело в результате к тому, что наш герой превратился в сказочного злодея уже в ходе процесса. Этот образ поглотил "другие преступления" на стадии вынесения приговора, в котором основное внимание было уделено именно похищению и убийству детей: "...мы объявляем тебя, Жиль де Ре, виновным в совершении и многократном повторении преступления ипротивоестественного греха, направленного против детей и называемого содомией" (СК.,.259)62.
------------------------------------------

60 Reinach S. Op. cit. P. 1037.
61 Такая "научная" система представлений, по мнению исследователей, появилась во Франции только в конце XV в. и вызвала рост гонений на ведьм примерно ссередины XVI в. См., например: Muchembled R. La sorciere au village (XVe—XVIIIesiecles). P., 1979. P. 18—19. По мнению Алена Буро, этот всплеск активности былсвязан с созданием нового универсального учения о мире, основанного на "христианском монодемонизме". Как в XII—XIII вв. возникло универсальное видение мира, в центре которого находилось таинство причастия(учение это позволяло считать центральный образ неделимого тела Христова разделенным на части, т.е. присутствующим сразу в разных местах, везде), точно также теперь демонологи обосновывали возможность присутствия единого (неделимого) Дьявола во многих его жертвах (идея одержимости). См.: Boureau A. Un seuldiable en plusieurs personnes // Houdard S. Op. cit. P. 12— 15 (Буро ссылается на исследование: Rubin M. Corpus Christi. The Eucharist in Late Mdieval Culture. Cambridge, 1991). См. также: Boureau A. Satan et le dormeur. Une construction de l'inconscient au Moyen Age // Chimeres. 1991 - 1992. № 14. P. 41-61; Idem. Le sabbat etla question scolastique de la personne // Le sabbat des sorciers. P. 33—46.
62 Интересно, что и в современной литературе, посвященной процессу Жиляде Ре, обвинение в многочисленных убийствах детей не просто считается самым тяжелым, но рассматривается как главное доказательство виновности Жиля. Такиеавторы, как Ж, Батай или М. Эрубель, настаивают на подлинности этого обвиненияи считают, что, если бы С. Рейнаху были известны материалы светского суда (содержащие показания родственников пропавших детей), он не спешил бы заявлять,что дело Жиля де Ре было сфабриковано (Bataille G. Op. cit. P. 178—180; Herubel М. Op. Cit. P. 207). Таким образом, ни один из этих авторов не обратил внимания наспецифическую - сказочную - форму изложения преступлений Жиля, способную поставить под сомнение их подлинность. См. также: Laret-Kayser A. Gilles deRais ou le syndrome du mal absolu // Magie, sorcellerie, parapsychologie / Sous la dir.de H. Hasquin. Bruxelles, 1984. P. 27-38.
206

         Как мне представляется, именно "сказочная" линия получиладальнейшее развитие в откликах на процесс.


         Как я пыталась показать выше, материалы по делу Жиля де Реникогда не рассматривались в специальной литературе с точкизрения формы их записи. Таким образом, совершенно очевидная,на мой взгляд, фольклорная схема, использованная при составлении обвинения, осталась без внимания исследователей. Тем более,никто не пытался под таким углом взглянуть на отзывы, оставленные о процессе современниками и ближайшими потомками Жиля. Собственно, их даже не изучали в комплексе.




ОТСТУПЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ


       Нужно отметить, что в откликах современников тех событий, людей, знавших Жиля де Ре лично или имевших представление о его политической карьере, образ нашего героя достаточно долго оставался положительным или, по крайней мере,двойственным. Его военные победы превозносились авторами хроник. При описании орлеанских событий имя Жиля де Ре упоминалось сразу же за именем Жанны д'Арк. Его называли маршалом, рассказывая о том времени, когда он еще не носилэтого звания. Так, Персеваль де Каньи, повествуя о встречеЖиля с Жанной в Шиноне, уже именовал его "маршалом Франции"63. Так же поступал и анонимный автор "Хроники Девы" при описании снятия осады с Орлеана и похода в Реймс 64. Причем, если Персеваль де Каньи не знал о процессе над Жилем деРе (его хроника была закончена в 30-х годах XV в.) и не мог -возникни у него такое желание — скорректировать данную емухарактеристику, то "Хроника Девы" была написана значительно позже (возможно, уже после реабилитации Жанны д'Арк). Однако ее автор не счел необходимым упомянуть о дурной репутации нашего героя.


         Не менее интересно мнение Жана де Бюэйя, автора романа "Jouvencel" — соратника Жиля де Ре во время военных кампаний и его друга. Впоследствии их отношения испортились из-за споров вокруг замка Эрмитаж (Hermitage), который Жиль хотел во что бы то ни стало присоединить к своим владениям. Дело зашло так далеко, что в какой-то момент де Бюэйоказался пленником Жиля, а их добрым отношениям пришел
-------------------------------------
63 Cagny, Perceval de. Chroniques / Ed. par H. Moranville. P., 1902. P. 25,141 -143,149.
64 Chronique de la Pucelle. P. 278, 286, 321.
207

конец. Этот эпизод был описан в "Jouvencel", однако при всемсвоем негативном отношении к бывшему компаньону автор нигде ни словом не обмолвился о его процессе 65. Не знать онем Жан де Бюэй не мог, так как роман создавался после
1466 г. Но даже в комментариях к "Jouvencel", написанных Гийомом Триньяном, оруженосцем де Бюэйя, между 1477 и 1483 гг., упоминались лишь военные заслуги маршала: "...иприбыл (к Орлеану. — О.Т.) сир де Ре, который привел войскоиз Анжу и Мена, чтобы сопровождать Жанну"66.


       Безусловно, такой образ Жиля де Ре был следствием реальных событий его жизни. Однако, возможно, некоторое значение имело и — пусть дальнее — родство с Бертраном Дюгекленом, прославленным и удачливым полководцем Карла V.



     Как мне кажется, эта связь особенно заметна в хронике Э. Монстреле, писавшего после 1440 г. и знавшего о процессеи казни Жиля де Ре. В его рассказе сквозило некоторое удивление и недоверие к ставшим ему известными фактам (что, впрочем, легко объясняется принадлежностью автора к лагерю бургиньонов, т.е. к противникам Карла VII): "В этот год случилось в герцогстве Бретонском великое, странное иудивительное событие. Поскольку сеньор де Ре,который был тогда маршалом Франции, человеком очень знатным и владельцем обширных земель и происходил из выдающейся и очень знатной семьи, был обвинен и призналсебя виновным в ереси...". В конце главы Монстреле снова возвращается к характеристике нашего героя: "...он был весьмаизвестен как в высшей степени доблестный шевалье (tres vaillant chevalier en armes"67.


         Обратим внимание на упоминание "знатной семьи" и следующее за этим выражение "tr?s vaillant chevalier en armes".Монстреле употреблял его мало — и всегда в отношении болеечем именитых персон. Официально объявив себя продолжателем традиции и стиля Фруассара, он и в этой мелочи следовалза своим образцом 68. У Фруассара также мало упоминаний о "храбрейших шевалье". Так, Филиппа VI Валуа он именовал просто "достойным и очень смелым человеком", а Карла V — "исключительно мудрым и изворотливым". Зато эпитет "tres vaillant" использовался им практически каждый раз, когда речь заходила о Бертране Дюгеклене — "самом доблестном, мудром, лучше всех подходящем на эту должность (коннетабля Франции. — О.Т.) и наделенном прекрасными способностями"69.
-------------------------------

65 Bueil, Jean de. Jouvencel, suivi du commentaire de Guillaume Tringnant / Ed. parC. Favre, L. Lecestre. P., 1887- 1889. 2 vol. P. 63n.
66 Ibid. P. 277.
67 Monstrelet, E. de. Chroniques (1400— 1444) // Choix de chroniques et memoires sur l'histoire de France / Ed. parJ.A. Buchon. P., 1826- 1827. 15vol. T. 7. P. 95-96.
68 Tyl-iabory G. Enguerrand de Monstrelet // Dictionnaire des lettres francaises. Le Moyen Age / Sous la dir. de G. Hasenohr, M.Zink. P., 1992. P. 409-410.

69 Froissart J. Chroniques / Ed. par Kervyn de Lettenhove. Osnabreck, 1967. T. 1-25. T. 8. P. 45.
208

         Как о "храбреце и доблестном шевалье" писал о Жиле де Ре в конце XV в. и бретонский хронист Пьер Ле Бод70. "Храбрецом" называли и Дюгеклена — и даже "больше чем храбрецом, дважды храбрецом" 71. Его имя связывали впоследствии и с весьма популярной в литературе XV в. темой "Девяти героев". Считалось, что именно Дюгеклен более других достоин занять место "Десятого героя"72.


       Близость с Дюгекленом, возможно, просматривается и в "Мистерии об осаде Орлеана", достаточно загадочном с точкизрения литературных канонов и до сих пор плохо изученном поэтическом произведении 73. Мистерия (или ее первоначальный вариант, не дошедший до нас) была, как полагают исследователи, написана около 1435 г. к празднованию дня освобождения города от англичан. Возможно, что во второй раз она былапредставлена публике в 1439 г. Ее текст принадлежал анонимному автору (авторам?) и впоследствии подвергался доработке. Окончательный вариант "Мистерии" датируется 70-ми годами XV в.74 Жиль де Ре представлен здесь как самый опытныйвоеначальник, к мнению которого прислушивались абсолютно все (включая Жанну д'Арк), поскольку оно было самым мудрым 75. Точно так же прислушивались в свое время к словам Бертрана Дюгеклена 76.
--------------------------------------
70 Le Baud P. Histoire de Bretagne avec les chroniques des Maison de Vitre et de Lavai. P., 1638. P. 486-487.
71 Froissart J. Op. cit. T. 2. P. 3.
72 Luce S. La France pendant la guerre de Cent ans. P., 1890. P. 233-242; Хеизинга И. Осень средневековья. М., 1988. С. 76—77, 375.
73 Наиболее полное описание мистерии см.: Le Mistere du siege d'Orleans / Edition critique de V.L. Hamblin. Geneve, 2002. P. 7-54.
74 О предположительном времени создания мистерии и ее авторах см.: Тогоева О.И. Жанна д'Арк и бумага с водяными знаками: (История одной случайной находки) // Казус: Индивидуальное и уникальное в истории. 2004 / Под ред. М.А. Бойцова и И.Н. Данилевского. М., 2005. С. 208-232.
75 См. об этом специальную работу: Gros G. Le Seigneur de Rais et Jeanne: etude sur une relation, d'apres le "Mistere du siege d'Orleans" // Images de Jeanne d'Arc.
P. 117-126.
76 Froissait J. Op. cit. T. 8. P. 26. T. 11. P. 151.
209



       Наиболее полно "сказочная" версия преступления Жиля де Ре была представлена в латинской хронике Жана Шартье — по-видимому, самом первом отклике на процесс 77. Здесь мы находим все необходимые элементы сказочного нарратива: множество "крещеных и некрещеных младенцев", описание замка с "тесными секретными помещениями", зверские убийства и издевательства, от которых у маленьких жертв "сердца истекали кровью", и последующее использование этой крови "ради обманчивых слов Сатаны"78. Это описание было доведено у Шартье до логического конца — возвращения детей из леса (что свойственно не только некоторым сказочным сюжетам, в основе которых лежит обряд инициации, но и собственно этнографическим описаниям этого обряда): "И так он (Жиль де Ре. — О. Г.) продолжал весьма долго, [пока однажды] его сообщники не заманили в замок самым коварным образом некоего юношу, уже почти достигшего зрелости, [из тех], кто часто приходил к замку. Они отвели его в тесное секретное помещение, где совершались убий- ства. Увидев одежду, кости и многие другие следы [преступлений], он очень испугался, и, пока безжалостный мучитель приводил в порядок свой убийственный меч, вдруг чудесным образом распахнулось железное окно, и юноша, положившись на Божью помощь, выпрыгнул из него, став по воле Бога невидимым, и отправился поспешно в город Нант к герцогу Бретонскому, которого умолял тайным образом [во всем] разобраться"79.
------------------------------------
77 ChartierJ. La chronique latine in?dite. Как отмечает Ш. Самаран, Шартье начал писать свою хронику на латыни около 1437 г. Примерно к 1440 г. он закончил описание предыдущих 18 лет правления Карла VII и стал описывать события "изо дня в день" (Ibid. Р. 26, 51). Именно так, по свежим впечатлениям, были записаны поразившие Шартье детали процесса Жиля де Ре, о чем свидетельствует начало главы, посвященной этому событию: "Примерно в те же дни...". Будучи сторонником короля и официальным историографом французского королевства (его хроника войдет затем в "Большие хроники" и завершит их), Шартье считал важным всячески подчеркивать правильность того или иного решения королевской власти. Любопытно, что в случае с Жилем де Ре для достижения своей цели он, как и нантские судьи, использовал форму сказочного нарратива.
78 ibid. P. 95.
79 Ibid, P. 95—96. Замечу, что в более поздней, создававшейся на основе латинской, французской версии своей хроники Шартье существенно сократил интересующий нас пассаж — в нем уже нет таких красочных деталей: "...герцог Бретонский велел схватить и заключить под стражу мессира Жиля де Ре, маршала Франции, поскольку говорили, что он убил или повелел убить многих маленьких детей и что он совершал множество чудовищных вещей против веры, чтобы достичь своих целей, по наущению Дьявола (Chartier J. Chronique de Charles VII / Ed. par A. Vallet de Viriville. P., 1858. 3 vol. T. 2. P. 5-6).
210


         Обратим внимание, каким образом Шартье пытался соединить два образа Жиля де Ре — сказочного злодея и колдуна, продавшего душу Дьяволу. Связующим звеном становилось здесь обвинение в некромантии (отсутствовавшее в официальном приговоре). По мнению средневековых авторов, некроманты вызывали демонов, которые указывали им местонахождение кладов. Для привлечения демонов использовалась человеческая кровь 80. Именно так интерпретировал поведение Жиля Жан Шартье: "...действовал в целях достижения власти и получения сокровищ"81.


     Похожее объяснение действий нашего героя мы встречаем и у Э. Монстреле: "...был обвинен и признался в ереси, которой придерживался долгое время; т.е. по наущению Дьявола, а также своих слуг и помощников, велел убить много маленьких детей и беременных женщин, чтобы достичь высот и почестей"82.


     Однако постепенно связь между колдовством и убийствами детей становилась для потомков Жиля все менее очевидной. У Жоржа Шателена, описавшего в 1465 г. свое видение о посещении ада, заметно даже некоторое сочувствие к умершему маршалу, а о его связях с Дьяволом он и вовсе не вспомнил: "Грустный и несчастный шевалье явился мне навстречу, крича ужасным голосом... и множество маленьких мертвых детей следовали за ним,
-------------------------------

80 Любопытное определение некромантии дает в своей хронике Алан Бушар: "Некромантия — это один из способов гадания, происходящего при помощи тел мертвецов, которые под воздействием заклятий как будто оживают и отвечают на вопросы, которые им задают. Чтобы достичь такого эффекта, некроманты используют человеческую кровь, смешивают ее с водой и пишут ею свои дьявольские заклинания. Ибо смешанная с кровью вода быстрее привлекает демонов, которые проникают в мертвые тела и заставляют их двигаться и разговаривать. Демоны очень любят человеческую кровь" (Bouchait A. Op. cit. Т. 1. Р. 91). Наиболее подробное исследование некромантии см.: Sollmann J.-M. Op. cit. Работы по французской средневековой некромантии носят достаточно общий характер: Hutin S. La vie quotidienne des alchimistes au Moyen Age. P., 1977; Idem. La tradition alchimique. Pierre philosophale et elixir de longue vie. St. Jean de Braye, 1979. Что касается "превращения" Жиля де Ре в некроманта, важно отметить то обстоятельство, что некромантия и колдовство были в представлении средневековых авторов различными сферами деятельности. Считалось, что некромантией (так же, как и алхимией) занимаются в основном люди образованные, начитанные, с университетским образованием (на эту роль мог претендовать только Франсуа Прелатти, собственно и выписанный Жилем для того, чтобы ставить алхимические и прочие опыты, в которых сам хозяин ничего не понимал). Напротив, колдуны и ведьмы являлись, по мнению современников, несведущими в науках, а чаще всего просто необразованными и неграмотными людьми (Wagner R.-L. "Sorcier" et "Magicien". Contribution a l'histoire du vocabulaire de la magie. P., 1939; Bouder J.-P. Op. cit. P. 38-39).
81 Chartier J. La chronique latine inedite. P. 95.
82 Monstrelet. E. de. Op. cit. P. 95. Интересно, что в этом отрывке отсутствовала логическая связь между двумя частями предложения: Монстреле пытался объяснить (и понять для себя), в чем заключалось преступление (ересь) Жиля де Ре, и приходил к выводу (который отмечен в тексте пояснением "то есть — c'est a savoir"), что он занимался некромантией. Важно отметить, что в показаниях самого Жиля де Ре есть указание на то, что такова была его истинная цель — он жаждал власти и богатства и надеялся, что Дьявол ему поможет (GR, 246, 252). Однако обвинение в некромантии не вошло ни в предварительное обвинение, ни в приговор. Кроме того, ни Шартье, ни Монстреле не читали материалов дела, и, следовательно, их интерпретация событий была скорее авторским вымыслом, не основанным на точной информации.
211

взывая об отмщении. Я узнал его, это был маршал де Ре, сеньор высокого происхождения"83. У Робера Гагена в "Compendium super Francorum gestis", изданном в Париже в 1500 г. и пользовавшемся огромной популярностью (в частности, в Бретани), мы находим всего несколько слов, посвященных интересующему нас сюжету. При этом характер преступлений Жиля автор, по-видимому, представлял себе крайне смутно: "В это время Жиль де Ре, маршал Франции, убил много маленьких детей для гадания; по их крови он предсказывал будущее"84. Даже бретонские хронисты далеко не всегда точно знали суть обвинений, выдвинутых против их соотечественника. Пьер Ле Бод, к примеру, считал, что Жиль " велел убить многочисленных маленьких детей и [совершил] другие удивительные дела, направленные против веры 85, но не указывал, какого рода были эти "удивительные дела".


       Практически одновременно с версией о некромантии в откликах на процесс возникла еще одна, весьма интересная, интерпретация преступлений Жиля де Ре, а именно — мотив убийства беременных женщин и неродившихся детей. В материалах дела о нем не было сказано ни слова, но уже у Шартье упоминались "заколотые беременные женщины, [лишенные] зародышей"86. Тот же мотив мы встречаем и у Монстреле: "...велел убить много маленьких детей и беременных женщин"87. Итак, вместо мальчиков-подростков, погибших, по версии следствия, в замках Жиля, в откликах на процесс начали фигурировать совсем маленькие, новорожденные или даже вовсе еще не родившиеся дети 88.
--------------------------

83 Chastelain G. Le Temple de Bocace / Ed. commentee par S. Bliggenstorfer. Bem, 1988. P. 39.
84 Gagum R. Compendium super Francorum gestis. P., 1500. Lib. X, fol. CXXVII.
85 Le Baud P. Op. cit. P. 486 Буквально теми же словами описывал около 1445 г. преступления Жиля и Жан Шартье в переработанной французской версии своей хроники (см. прим. 79). Может быть, к этому времени обвинения Жиля в некромантии уже не казались ему столь очевидными? Единственным бретонским хронистом, более или менее верно передавшим детали процесса над Жилем де Ре, был Алан Бушар, который для составления своей хроники использовал, в том числе, материалы дела. Но и у Бушара Жиль был описан как некромант: "...мессир Жиль де Ре, сеньор и барон де Ре, маршал Франции, был обвинен в Бретани перед мэтром Пьером Лопиталем, президентом [парламента] Бретани, в использовании искусства и науки некромантии... Для чего он велел убить огромное количество детей, не достигших двухлетнего возраста, чтобы использовать их кровь для написания заклятий, которые помогли бы ему вызвать демонов и полу-
чить богатство" (Bouchait A. Op. cit. T. 2. P. 320).
86 ChartierJ. Chronique latine inedite. P. 95.
87 Monstrelet E. de. Op. cit. P. 95.
88 Так, у Шартье присутствует противопоставление погибших от руки Жиля де Ре "крещеных или некрещеных младенцев" и подростка, который смог убежать из замка. У Монстреле говорится о "малолетних детях", а у Бушара — о "детях, не достигших двухлетнего возраста".
212


         Происхождение этой версии становится отчасти понятным, если сравнить дело Жиля де Ре с ранними ведовскими процессами, в которых мотив убийства маленьких (т.е. невинных) детей (с их посвящением Дьяволу и последующим поеданием) был одним из основных. Причем, как отмечают исследователи, очень часто подобные преступления приписывались именно мужчинам 89.


     Эти наиболее ранние "ученые" представления о "типичном" колдуне ("типичной" ведьме) сложились, как принято считать, в районе современной Швейцарии. Именно здесь возник целый ряд трактатов по демонологии, основанных на конкретных судебных протоколах 90. Там же во время Базельского церковного собора (1431 — 1449 гг.) ведьмы впервые стали героинями художественного произведения — знаменитого "Защитника дам"  Мартина Ле Франка, будущего прево Лозанны и секретаря анти-папы Феликса V (он же — герцог Савойский Амедей VIII)91. "Защитник" был написан в 1440—1442гг., а его автор в силу своего высокого положения был неплохо осведомлен о современной ему ситуации в других частях Европы. Так, в его сочинении появилось упоминание "новой и свежей истории" — процесса над Жилем де Ре92.


         Произнося очередную речь в защиту дам, Защитник указывал на то, что Дьяволу намного проще соблазнить своими посулами мужчин, нежели женщин93. Он вспоминал о Толедо, некогда одном из центров учености в Европе, где, в частности, процветало изучение алхимии и некромантии. Однако эти науки были скорее уделом мужчин, а не женщин, что, по мнению Защитника, лишний раз доказывало: "высокое" колдовство всегда оставалось мужским делом. Здесь-то и возникала ссылка на Жиля де Ре: "Но зачем говорить об Испании, / Да еще о таких далеких временах? / Давай, спроси у бретонцев, / Что они недавно видели, / На протяжении 14 или более лет: / Некий маршал де Ре / Замыслил колдовство, / Ужаснее всех, какие были раньше"94.

-------------------------------------------
89 См., например: Maier E. Op. cit. P. 41-57, 61 -69; Pfister L. Op. cit. P. 85-105, 155—172; Ostorero M. Op cit. P. 79—86. Все авторы единодушны во мнении, что
именно против мужчин выдвигались обвинения в детоубийстве, в "женских" процессах судей в первую очередь интересовали сексуальные отношения обвиняемых с Дьяволом. Мартин Остореро, помимо анализа конкретных дел, пытается выявить причины, по которым детоубийство, содомия и антропофагия стали неотъемлемой частью любого ведовского процесса.
90 Они опубликованы в сборнике: L'imaginaire du sabbat. В этом издании впервые были сведены вместе следующие тексты: Frund H. [Rapport sur la chasse aux sorciers et aux sorcieres menees des 1428 dans le diocese de Sion] // Ibid. P. 31 - 45; Niderl. Formicarius. Liber II, cap. 4; Liber V, cap. 3, 4, 7 // Ibid. P. 123-199; анонимный трактат: Errores gazariorum, seu illorum qui scopam vel baculum equitare probantur // Ibid. P. 278-299; Tholosan C. Ut magorum et maleficiorum errores // Ibid. P. 357-438; Le Franc M. Le Champion des dames. Livre IV, w. 17377 - 18200 // Ibid. P. 451—482. Все публикации снабжены подробнейшими комментариями.
91 Le Franc M. Le Champion des Dames / Ed. par R. Deschaux. P., 1999. T. IV. V. 17377-18200.
92 "Ceste histoire est nouvelle et fresche" (Ibid. V. 18185).
93 "...Le dyable scet enchanter / L'omme biaucop plus que la femme" (Ibid. V. 18191-18192).

94 "Mais pour qouy d'Espaigne contons / Et de trop long temps seulement?/ Va t'en, si demande aux Bretons / Qu'uz ont veu nouvelement, / Quatorze ans et plus, longement: / Ung nomme mareschal de Rais / A forgie ung enchantement / Le plus horrible de jamais" (Ibid. V. 18177—18184). Выражение "14 лет и больше" указывало на прекрасную осведомленность Мартина Ле Франка. Именно эта цифра фигурировала в статьях обвинения, выдвинутых против Жиля (GR, 213, 214). Сам он в своем признании также говорил, что "занимался злыми делами с юности" (GR, 243).
213

         Интересно, в какой контекст был помещен здесь наш герой. Он снова превращался в некроманта, причем подчеркивался ученый характер его занятий. Это особенно важно, если учесть, что обычное колдовство, по мнению автора (отраженному в речах оппонентов Защитника дам), было исключительно женским делом. Это касалось и пакта с Дьяволом, и участия в шабаше, и основных ведовских преступлений (детоубийства, антропофагии, насылания порчи и болезней и т.д.)95. Занятия "добрых ведьм"96 и некромантия, следовательно, в корне различались и представляли собой два полюса колдовства, разделенных как по половому, так и по культурному признаку.


       Тем не менее, делая из Жиля де Ре некроманта и оставляя своему персонажу, таким образом, тот же пол и социальное положение, Мартин Ле Франк, возможно, первым из демонологов называл детоубийство типично "женским" преступлением 97.


     В Северной Франции связь между женщиной, детоубийством и ведовством стала "очевидной", как мне представляется, значительно позже — во второй половине XVI в.98 И вот здесь Жиль де Ре "превратился" вдруг в женщину. Жан Воден в своей "Demonomanie des sorciers" (1580г.) описал его как повитуху (образ, ставший к концу XVI в. полностью идентичным образу ведьмы, превратившийся в топос, не требовавший дополнительных пояснений), которая своим недобрым мастерством добивается смерти еще не родившихся детей и посвящает их Дьяволу: "...барон де Ре, который был приговорен в Нанте и
-------------------------------------------------
95 Ibid. V. 17389- 17390, 17393-17424, 17425-17432.
96 "Bonnes sorcieres" (Ibid. V. 17391).
97 Blanc A., Dang V., Ostorero M. Commentaire // L'imaginaire du sabbat. P. 483-500; BoudetJ.-P. Op. cit. P. 45-47.
98 Подробнее о превращении женщины в ведьму на французском материале см.: AgrimiJ., Crisciani C. Savoir m?dical et anthropologie religieuse... Вполне возможно, что на ситуацию повлияли и изменения в королевском законодательстве. В 1556 г. был издан эдикт, по которому каждая женщина должна была зарегистрировать свою беременность, а также иметь свидетеля рождения ребенка. По наблюдениям Альфреда Сомана, с 1565 по 1640 г. детоубийство вышло на первое место по числу смертных приговоров - 90% от общего числа изученных апелляций и первичных приговоров, из которых 70% были приведены в исполнение (Soman A. Op. cit. P. 36 — 37). Что касается более раннего периода, то в 97 письмах о помиловании за XIV—XV вв., содержащих упоминание о ведьмах и колдунах и проанализированных Пьером Брауном, число обвиняемых-женщин лишь слегка превышает число обвиняемых-мужчин (Brauli P. La sorcellerie dans les lettres de remission).
214


казнен как колдун (sorсiег), признался в восьми убийствах маленьких детей и в том, что он хотел убить еще девятого и посвятить его Дьяволу. Этот ребенок был его собственным сыном, которого он решил убить во чреве его матери, чтобы также отдать Сатане"99.


       Возникает, однако, вопрос: откуда мотив убийства младенцев (с последующим посвящением их Дьяволу) проник в хроники Ж. Шартье и Э. Монстреле? Эти авторы писали в 40-е годы XV в., когда мало кто во Франции располагал необходимой суммой знаний о ведьмах и их преступлениях. Кроме того, ни в материалах судебных дел, ни в демонологических трактатах не упоминался мотив убийства беременных женщин. Не мог ли он возникнуть из какого-то иного источника?


       Как мне представляется, таким источником для наших хронистов могла стать собственно средневековая литература, в которой данный сюжет был хорошо разработан 100.


     Уже с XII в. мотив посвящения неродившегося ребенка Дьяволу был широко известен во Франции, в частности, благодаря истории Роберта Дьявола. Печальная участь постигла его самого и повлияла на всю его последующую жизнь. Как сообщает Этьен де Бурбон, составивший свой сборник ехеmplа между 1250 и 1261 г., Роберт "начал с того, что кусал своих кормилиц за грудь, а затем стал убивать всех, кто осмеливался ему возражать, красть девст-
венниц и. даже замужних женщин и насиловать их..."101.
-------------------------------------

99 Bodin J. De la demonomanie des sorciers. Zurich; N.Y., 1988 (reimp. de l'ed. P.,1580). Livre II, ch. V. P. 93v. Сразу после этого отрывка речь шла о повитухе, которая всех принятых ею новорожденных "посвящала Дьяволу". Они умирали, их закапывали в землю, а через некоторое время съедали (Ibid. P. 93v). Боден, как и его предшественники, разделял "интеллектуальную магию" (к которой относил, в частности, некромантию) и "простое колдовство", для которого достаточно начатков знаний. Для нас это разделение представляет интерес, поскольку Жиля де Ре Боден относил к категории "колдунов", а не некромантов. Кроме того, насколько можно понять, "простое колдовство", с точки зрения автора, являлось уделом в первую очередь женщин. Подробный анализ "Демономании" Ж. Бодена см.: Houdard S. Op. cit. Р. 57— 103. Возможно, на Бодена оказал некоторое влияние "Защитник дам" Мартина Ле Франка, который был издан в Париже в 1488 и 1530 гг., но никаких явных свидетельствтому нет.
100 К сожалению, вопрос о возможном влиянии литературных текстов на представления средневековых демонологов на сегодняшний день недостаточно разработан. Тем не менее, это направление исследований кажется мне весьма перспективным. Из работ, близких по теме, см.: Ferlampin C. Le sabbat des vieilles barbues dans Perceforest // MA. 1993. N 3 - 4. P. 471 - 504; James-Raoul D. La femme malefique dans la litterature romanesque de la fin du Moyen Age // Le mal et le diable. P. 11 — 33. Эти статьи посвящены анализу образа ведьмы в рыцарских романах, в которых он возникает раньше, чем в демонологических трактатах. В частности, весьма интересным представляется исследование мутации распространенного литературного мотива "съеденного сердца", который в "ведовском" контексте превращается в мотив антропофагии (James-Raoul D. Op. cit. P. 24—25). Однако мотив убийства малолетних детей в этих работах не рассматривается. Об основных темах и мотивах средневековой литературы см.: Vincensmi J.-J. Motifs et themes du recit medieval. P., 2000.

101 Bourbon E. de. Tractatus de diversis materiis predicabilibus (цит. пo: Precher d'exemples. Recits de predicateurs du Moyen Age / Presentes par J.-C1. Schmitt. P., 1985. P. 83—92). В настоящее время под руководством Жака Берлиоза (Jacques Berlioz) готовится полное издание сочинения Этьена де Бурбона.
215

   История Роберта Дьявола не оставила равнодушными многих средневековых авторов. Ему был посвящен роман, написанный по-французски в конце XII — начале XIII в. В начале XIV в. он был упомянут в "Хрониках Нормандии" как один из известных нормандских рыцарей, а Жан Гоби — вслед за Этьеном де Бурбоном — включил рассказ о нем в сборник своих exempla. Тогда же была создана рифмованная история о Роберте (Dit), которая легла в основу пьесы-миракля — "Le Miracle de Nostre Dame de Robert le dyable". Она была издана в 1496 г. в Лионе и переиздавалась по крайней мере 11 раз до 1580 г.102


       Миракль о Роберте Дьяволе входил также в широко известный сборник "Miracles de Notre Dame par personnages" (XIV в.), который начинался другой — очень близкой к нему — историей о ребенке, отданном Дьяволу 103. На основании этого сюжета в середине XV в. была создана мистерия (Mystere d'un jeune enfant donne au diable), в прологе к которой говорилось: "Здесь начинается мистерия или миракль о славной Деве Марии, рассказывающая о маленьком ребенке, посвященном его матерью дьяволу еще до его рождения"104.


       Что же касается мотива убийства беременных женщин (бытовавшего, как представляется, отдельно от мотива убийства новорожденных детей), то он получил весьма интересное развитие именно в бретонской литературе.
----------------------------------------
102 O популярности истории Роберта Дьявола в средние века и о сказочных мотивах, легших в ее основу, см.: Berlioz J. Les versions m?di?vales de l'histoire de Robert le Diable. Presence du conte et sens des recits // Le Conte. Tradition orale et identite culturelle. Actes des rencontres de Lyon (novembre 1986). St.-Chamond, 1988. P. 149-163. Замечу, что в статье, специально посвященной связям между историями Роберта Дьявола и Жиля дс Ре, Жак Берлиоз останавливается только на формальном сходстве двух героев (высокое социальное положение, разбой, которому оба предавались). Для него Жиль — историческое лицо, а Роберт — только литературный персонаж. Видимо, поэтому он не обращает внимание на форму передачи информации о том и о другом [Berlioz J. Deux figures de l'exces: Robert le Diable et Gilles de Rais // Cahiers Gilles de Rais. 1992. N 1. P. 53-58).
103 Miracles de Notre Dame par personnages / Ed. par G. Paris et U. Robert. P., 1876-1893. 8 vol. T. 1. N 33 (De Robert le dyable), N 1 (De l'enfant donne au diable). На протяжении всего XIV в. (с 1339 по 1382 г., за исключением 1354 г. и 1358-1360 гг.) эти миракли ставились в Париже (Lalou E. Miracles de Notre Dame par personnages // Dictionnaire des lettres fran?aises. P. 1016—1017).
104 Babelon J. La bibliotheque francaise de Fernand Colomb. P., 1913. P. 142—144, 282—332. Миракль с таким названием был представлен в Метце в 1512 г. (Lalou E. Mystere d'un jeune enfant donne au diable // Dictionnaire des lettres francaises. P. 1051).
216

       Речь идет о легендарном короле Коморе, якобы правившем в Бретани в VI в.105 Его история представлена в источниках в двух, по-видимому связанных друг с другом, версиях.


       Алан Бушар кратко упоминал Комора в своей хронике (конец XV — начало XVI в.). Он сообщал, что этот бретонский король собирался жениться на св. Трифимии — дочери Героха, графа Ваннского. Он посватался к ней, сыграл свадьбу, и через некоторое время его супруга почувствовала себя беременной. Однажды в часовне, где она молилась, ей явились призраки семи жен короля и стали уговаривать бежать прочь от мужа, говоря, что он убьет ее. Так и произошло — Комор убил свою беременную супругу. Но отец последней обратился с просьбой к св. Гильдасу, и тот оживил королеву 106.


     Более интересный вариант этой истории принадлежит некоему Альберту Великому, священнику из Морлекса, и содержится в "Жизнеописании святых Бретани", составленном в 30-х годах XVII в.107 Здесь Комор превращался в "злобного и порочного сеньора", графа Корнуальского, желающего жениться на старшей дочери Герока — Трифинии. Он осмелился просить ее руки, но граф отказал Комору "по причине чрезвычайной жестокости, с которой тот обращался с другими своими женами, которых, как только они становились беременными, приказывал убивать самым бесчеловечным образом"108. Комор не признавал также церковного брака, и его жены "находились скорее на положении любовниц, нежели законных супруг"109.


       Огорченный отказом Герока, Комор прибег к помощи св. Гильдаса, настоятеля местного аббатства. Тот отправился к графу и уговорил его отдать свою дочь замуж при условии, что, "если граф Корнуальский будет плохо с ней обращаться, как он делал это с другими своими женами, он будет обязан вернуть ее [отцу] по первому же требованию"110. Комор женился на Трифинии,
----------------------------------------------------

105 о Коморе (Chomor, Conomorus, Chomorus) cm.: Gazelles B. Op. cit. P. 137, n. 5. Французская исследовательница отмечает, что речь могла идти о реально существовавшем персонаже, о котором, в частности, упоминает Григорий Турский в своей "Хронике" (под именем Cuonomorus).
106 Boyard J.P. Op. cit. P. 215. Подробный анализ этого отрывка см.: Gazelles B. Op. cit. P. 137-139.
107 Albert le Grand. Les vies des saints de la Bretagne armorique. 3 ed. Renne, 1680.
108 "...a cause de l'extreme cruaut? et barbarie dont il avoit use vers ses autres femmes, lesquelles sitost qu'il les sentoit estre enceintes, il les faisoit inhumainement massacrer" (Ibid. P. 16).
109 "...Traittoit ses femmes pletost en qualite de concubines, que de legitimes epouses" (Ibid. P. 17). Тема отказа от освященного церковью брака представляет собой один из вариантов известной, например, по рыцарским романам темы страха перед любыми религиозными таинствами, которых избегали люди, связавшиеся с Дьяволом (James-Raoul D. Op. cit. P. 27).
110 "...Si le Comte de Cornouaille mal-traittoit sa fille, comme il avoit fait ses autres femmes, il s'obligeroit a la luy rendre a sa requeste" (Albert le Grand. Op. cit. P. 17).
217

и все шло хорошо, пока женщина не поняла, что ждет ребенка. Вне себя от ужаса, она попыталась бежать из замка своего мужа рано утром, пока тот спал. Однако Комор проснулся и бросился за ней в погоню: "Он нашел ее, и тогда бедная дама бросилась на колени, подняла руки к небу и со слезами на глазах стала молить о пощаде. Но жестокий палач не обратил внимания на ее слезы, схватил ее за волосы и нанес ей сильный удар мечом, ударив им ее по шее и отрубив голову"111.


         Безутешный отец обратился за помощью к св. Гильдасу, который оживил Трифинию (позднее она родила мальчика и ушла в монастырь). Затем аббат направился к Комору и бросил в него "горсть пыли", которая тяжело ранила графа Корнуальского. На этом рассказ заканчивался.


       Помимо подробно разработанного здесь мотива убийства беременных женщин, история Комора интересна для нас и с другой точки зрения. Именно она может поставить под сомнение версию о том, что Жиль де Ре был прототипом героя сказки Шарля Перро.


         В современной литературе уже высказывалось предположение о том, что сказка о Синей Бороде складывалась на основе легенды о короле Коморе 112. На мой взгляд, эта гипотеза действительно заслуживает внимания.


       Во-первых, мы имеем дело с персонажем бретонской истории (или, вернее, бретонского фольклора). Во-вторых, изначально его история никак, по всей видимости, не была связана с процессом против Жиля де Ре. Хотя мы не знаем точно, когда возникла эта легенда, но даже в XVI в. в ней не было ни малейшего упоминания о нашем герое 113. Наконец, в-третьих, между историей Комора и сказкой о Синей Бороде есть несомненное сходство. Оно заключается не только в использовании одного и того же литературного мотива — мотива убийства многочисленных жен. Так, обращает на себя внимание несомненное сходство в описании заключительных сцен, разыгравшихся между Комором и Трифинией и между Синей Бородой и его женой:
       "Он нашел ее, и тогда бедная дама бросилась на колени, подняла руки к небу и со слезами на глазах стала молить о пощаде. Но жестокий палач не обратил внимания на ее слезы, схватил ее за волосы и нанес ей сильный удар мечом, ударив им ее по шее и отрубив голову"114.
---------------------------

111 "...Il la trouva, lors la pauvre Dame se jette a genoux devant luy les mains leveesau Ciel, les joues baignees de larmes, luy crie mercy, mais le cruel bourreau ne tint conte de ses larmes, l'empoigne par les cheveux, luy defferre un grand coup d'epee sur le col et lui avala la teste de dessus les espaules" (Ibid. P. 18).

112 Boyard J. -P. Op. cit. P. 213-214; Herubel M. Op. cit. P. 117.
113 Алан Бушар сравнивал преступления Жиля с действиями совсем другого легендарного персонажа бретонской истории — некоего короля Бальдуда, который, по мнению автора, был весьма сведущ в некромантии (Bouchait A. Op. cit. T. 1. P. 91; T. 2. P. 320).
114 Albert le Grand. Op. cit. P. 18.
218

       «Синяя Борода принялся кричать так. что весь дом задрожал. Бедная женщина сошла и бросилась к его ногам, вся растрепанная и заплаканная. "Это ни к чему не приведет, — сказал Синяя Борода, — нужно умереть". Потом, схватив ее одной рукой за волосы и занеся нож другой, он уже собирался отсечь ей голову. Бедная женщина, повернувшись к нему и глядя умирающими глазами, просила дать ей одно мгновение, чтобы приготовиться к смерти»115.


       О том, что история Комора дает основания увидеть в нем прототип Синей Бороды, свидетельствует, на первый взгляд, и любопытный текст конца XVIII в., не попадавший до сих пор в поле зрения специалистов.


     Речь идет о сочинении некоего Жака Камбри, описавшего свое путешествие по Бретани в 1794— 1795 гг. В нем говорится, в частности, о том, как в один прекрасный день рассказчик "прибылк подножию величественных полуразрушенных стен, поросших ежевикой, терновником, кустарником и деревьями. Башни еще держались, но вид у них был заброшенный и грозный. То был замок Карноэт, где в свое время обитал барон Синяя Борода, душивший своих жен, как только они становились беременными. Сестра одного святого стала его женой. Когда она почувствовала, что забеременела, то попыталась бежать, чтобы спасти свою жизнь. Ее ужасный супруг пустился за ней в погоню, догнал и отрубил ей голову, а затем вернулся в свой замок. Святой, узнав об этой жестокости, воскресил несчастную и отправился в Карноэт, однако барон отказался опустить подъемный мост. Три раза святой просил впустить его, но безуспешно. Тогда он взял горсть пыли и бросил ее в воздух. Та часть замка, где находился барон, провалилась под землю, и дыра на этом месте существует до сих пор. По словам местных жителей, они никогда не отваживаются приближаться к руинам, так как боятся стать жертвой огромного дракона, там обитающего"116.


       История Синей Бороды, рассказанная Жаком Камбри, в мельчайших деталях повторяет легенду о Коморе. За одним исключением. Главный герой назван у Камбри бароном, что заставляет нас вспомнить о Жиле де Ре, действительно носившем этот титул.


     Как мне представляется, уязвимость гипотез современных исследователей о генезисе сказки "Синяя Борода" состоит в том, что все они пытаются найти единственного прототипа ее главного героя. Для одних это, безусловно, Жиль де Ре — и сказка о нем, по их мнению, возникает в конце XVI в., т.е. примерно через полтора столетия после его смерти. (Этих исследователей беспокоит всего один вопрос: как в сказке вместо убитых мальчиков появляются
---------------------------------------

115 Перро Ш. Сказки. С. 69-70.
116 Cambry J. Voyage dans le Finistere ou Etat de ce departement en 1794 et 1795 //Bibliotheque bretonne. P., 1799. 3 vol. (цит пo: Les Contes de Perrault. P. 194.
219

женщины - жены Синей Бороды117.) Другие настаивают на кандидатуре бретонского короля (или графа), полностью игнорируякак личность Жиля де Ре, так и весьма важный вопрос о временивозникновения легенды о Коморе и, соответственно, самой сказки.


       В этой ситуации текст Жака Камбри обретает для нас особоезначение, поскольку указывает на смешение всех трех персонажей - фольклорного, исторического и литературного. Записанный позднее сказок Ш. Перро и, по-видимому, независимый от них, этот рассказ дает представление об ином варианте бытования сказки о Синей Бороде в Бретани, а кроме того - о болеесложном генезисе образа главного действующего лица. Думается,что текст, записанный Шарлем Перро, - всего лишь один из возможных (к тому же, достаточно поздний) вариант интересующейнас сказки 118.


       Пытаясь проследить пути ее создания, мы, к сожалению, можем выделить и исследовать лишь те мотивы, которые были зафиксированы в письменной традиции. Хотя их основная часть имеет,безусловно, фольклорное происхождение, мы не в состоянии оценить, насколько большое (а, возможно, решающее) влияние оказала на окончательный вариант сказки традиция устная. Таким образом, вопрос об "участии" (или "неучастии") Жиля де Ре в созданииобраза Синей Бороды представляется мне одним из немногих действительно решаемых на доступном нам материале.


       Если допустить, что легенда о Коморе и, безусловно, связанный с ней изначальный вариант сказки предшествовали по времени процессу над Жилем (либо существовали с ним параллельно,т.е. независимо от него), многие вопросы, считающиеся до сих порспорными или неразрешимыми, снимаются сами собой. Так, в частности, исчезает проблема таинственной трансформации якобы убитых Жилем мальчиков и жен Синей Бороды, поскольку его судебный процесс перестает быть первым звеном вцепи рассматриваемых событий, и, следовательно, никакой трансформации не происходит вовсе. Да и сам герой не может болеепретендовать на роль единственного возможного прототипа Синей Бороды. Скорее, следует говорить о влиянии самой сказки напроцесс сира де Ре, на его образ в памяти ближайших и более далеких потомков. Именно этим влиянием мы можем отчасти объяснить возникшие позднее обвинения Жиля в убийствах беременных женщин.
----------------------------------------
117 М. Казаку, например, утверждает, что в сказке невозможно представить сексуальное насилие над детьми, которые - по этой причине - заменяются на женщин (Саzacu М. Ор. сit. Р. 38-39). Действительно, ни в одной сказке мы не найдем этого мотива, нет его и в справочнике Аарне-Томпсона. Однако французский автор не учитывает, что весьма распространенный мотив поедания (в том числе и детей) в сказке бывает равнозначен сексуальному акту.
118 Как отмечает аббат Боссар, в записи Ш. Перро сказка о Синей Бороде получает христианскую интонацию и дополняется деталями, характерными именнодля XVII в. Так, только тогда жена Синей Бороды могла попросить четверть часа,чтобы подготовиться к смерти (одеться прежде всего).
220

       Если представить процесс мифологизации личности Жиля де Ре графически, то вместо "традиционной" схемы, связывающей напрямую двух героев:



                Процесс Жиля де Ре:        →       Сказка "Синяя Борода":

                убийство мальчиков                    убийство жен



мы получаем весьма сложную систему, в которой оказываются задействованы самые разнообразные - как литературные, так и реальные - персонажи:


http://ec-dejavu.ru/images/b/bluebeard4.gif


       Как мне представляется, нантские судьи совершенно сознательно использовали в деле Жиля де Ре хорошо им известныепринципы построения сказочного нарратива. Они предоставилиокружающим самую простую — я бы даже сказала, примитивную — объяснительную схему действий обвиняемого, превратившую его в настоящего — такого страшного, но вместе с тем и такого понятного (понятно, почему страшного) — сказочного злодея.


         "Известен рецепт хорошей фантастической сказки: начните с точных портретов каких-нибудь странных, но реальных личностей и придайте им черты самого мелочного правдоподобия. Переход от странного к чудесному почти незаметен, и читатель таким образом окажется в области фантастики раньше, чем успеет заметить, что покинул действительный мир"119.



       Стоит ли говорить, что многие знатоки истории Жиля де Ре так и не заметили этого перехода? Для них он до сих пор остается СинейБородой, страшным сказочным персонажем, настоящим преступником, которого, возможно, никогда на самом деле не существовало...
-----------------------------------------

119 Мериме Л. Статьи о русских писателях, М., 1958. С. 8.


Заголовок: Re: Синяя Борода: история и сказка
Прислано пользователем Альвдис Н. Рутиэн на августа 23rd, 2006, 9:58pm
Источник статьи и портрет Жиля де Рэ
http://ec-dejavu.ru/b/Bluebeard.html

Заголовок: Re: Синяя Борода: история и сказка
Прислано пользователем Альвдис Н. Рутиэн на августа 28th, 2006, 8:16pm
да, в 1992 г. коллегией фрнцузский юристов Жиль де Ре был официально реабилитирован.

(http://community.livejournal.com/ru_middle_ages/78034.html)

Заголовок: Re: Синяя Борода: история и сказка
Прислано пользователем Дрель на августа 31st, 2006, 3:05pm
Я как носитель фольклора знакома с легендой, точнее, "страшной историей", похожей на легенду о девушке, оказавшейся синим дьяволом (отступление первое, рассказ второй). Могу, если хотите, изложить, обычная пионерлагерная страшилка. "Художник и синяя женщина."
Вы очень доброжелательно ответили, Альвдис,  в прошлый раз мне на вопрос по поводу личных фольклорных наблюдений; можно ли продолжать в том же духе, представляет ли это интерес для форума?

Заголовок: Re: Синяя Борода: история и сказка
Прислано пользователем Альвдис Н. Рутиэн на сентября 11th, 2006, 7:30pm
Да, конечно, рассказывайте. У меня на всё синее профессиональная жадность (http://mith.ru/alb/mith/blue.htm)

Извините, что не сразу ответила, - просто я в Сети не каждый день...

Заголовок: Re: Синяя Борода: история и сказка
Прислано пользователем Drel на декабря 5th, 2006, 12:16pm
  Извините, что так долго не было. Я волновалась, нажала не ту кнопку, и так далее. Излагаю.
  Однажды одинокий художник приехал в незнакомый ему городок пожить и поработать. Через некоторое время он заинтересовался заброшенным замком, находившимся неподалеку от городка. Ему объясили: "А это синий замок". -"Почему синий?"-"Там живёт синяя женщина." И, кажется, объяснили ему, что говорить, если с этой женщиной встретишься.
 Художник пошел осматривать этот замок. И в одной из комнат остался ночевать. Ночью открылся потолок, и через него в комнату спустилась в гробу синяя женщина и хотела его задушить, но художник сказал ей: "сгинь отсюда!" (вроде бы так). В тот же миг она превратилась в прекрасную милую девушку, совсем не страшную.
 Художник влюбился в неё, она тоже в него влюбилась. Они поженились, завели детей, жили уже довольно долго  в той же местности. Однажды художник спросил её: "Ты помнишь синий замок?" В тот же миг она превратилась обратно в синюю женщину, задушила его, задушила детей, положила его и их с собой в гроб, и с тех пор в этом гробу по комнатам синего замка разъезжает.
 
 Ну что, напугались? И ведь спешила, не успела смайлики прилепить.  :) ;) :). Вот.
 Написала как слышала и запомнила (в 80-е гг.) Помню, что когда услышала, что гроб ещё и разъезжает, подумала "А, ну-ну, это гроб на колёсиках".
 Ещё больше хохоту будет, если эта история близко к тексту из какого-нибудь европейского литературного произведения, а ведь запросто. :)  

Заголовок: Re: Синяя Борода: история и сказка
Прислано пользователем Альвдис Н. Рутиэн на декабря 6th, 2006, 5:36pm
Спасибо, страшилка чудесная  :D



Форум портала «Миф» » Powered by YaBB 1 Gold - SP1!
YaBB © 2000-2001,
Xnull. All Rights Reserved.