Форум портала «Миф» (http://www.mith.ru/cgi-bin/yabb2/YaBB.pl)
Научный форум >> Мифология >> Символическая функция кремации
(Message started by: Альвдис Н. Рутиэн на октября 22nd, 2005, 6:41pm)

Заголовок: Символическая функция кремации
Прислано пользователем Альвдис Н. Рутиэн на октября 22nd, 2005, 6:41pm
http://deja-vu4.narod.ru/Cremation.html
(там же иллюстрации)
                                                                             Ричард Онианс



                         Онианс Р. На коленях богов. М.: "Прогресс-Традиция", 1999, с. 252-262.





      По мнению греков, содержавшаяся в теле жидкость исчезала по мере убавления жизни, и потому наличие этой жидкости в определенном смысле служило мерилом жизненной силы. Как греки представляли себе смерть? Пот умирающего, и вообще любой пот, воспринимался как потеря эон (Soph. Ant. 1236, Еur. Phoe. 1439), но нет оснований предполагать, что в пору формирования этой концепции считалось, будто зон окончательно покидает тело с последним вздохом. Согласно наблюдениям Гомера и других авторов, в теплом сухом климате тела умерших очень быстро высыхают (Нdt. III 125 и общее утверждение  — «умершие высыхают» (Simp. Phys. 23, 21)). Лишь по величайшей милости богов тело Гектора было накрыто тенью, «чтобы солнце не высушило плоть возле мускулов и суставов» (Il. XXIII 190 cл.), и лишь благодаря чуду через двенадцать дней он остается «сочным, будто только что убитый», схолиаст перефразирует: «имеющий влагу». С точки зрения греков, мертвые в первую очередь являлись «сухими». Это соответствует обнаруженному нами значению слова αἰών («жизнь» и «жидкость») и гомеровскому обыкновению употреблять слово «влажный» (διερός) в значении «живущий». Навсикая убеждает своих служанок, что Одиссей им не опасен: «Нет такого смертного διερός и никогда не  родится, который пришел бы с войной в страну феаков, которые так дороги бессмертным» (Оd. VI 201 слл.).


253

В других случаях вместо διερός Гомер говорит ζωός (ср. Od. XXIII 187). Здесь Батчер и Лэнг заменяют гомеровский признак жизни привычным для нас: «Такой смертный не дышит» и пр. Мы нашли подтверждение и тому, что жидкость была носителем силы. После нападения на киконов Одиссей призывает своих спутников «бежать διερός стопой» (IX 43, «быстрой ногой» у Батчера и Лэнга), но они не послушались, и к киконам подоспело подкрепление. При незнании прослеженной нами концепции διερός понималось как «живое, активное» вообще (Лидделл и Скотт, Буазак, но ср. комментарий Евстафия и схолии к Оd. VI 201 слл.), и это слово отделялось как омоним от того διερός, которое несомненно означает «влажный», «жидкий» и противопоставляется «сухому» (например, у Гесиода (Еrga 460)).


     Мы видели, что жидкостью или жидким веществом жизни и силы, которое идентифицировалось с семенем, является головной мозг, спинномозговая жидкость и костный мозг бедренных костей и коленной чашечки, а также тот элемент тела, который может таять и выходить в виде капель пота или слез — это в первую очередь бледный, легко тающий жир. Все это именовалось αἰών и ассоциировалось с бессмертной псюхе. У нас нет точных данных о том, в каком отношении к эон состояла кровь, находившаяся в сосудах и связанная с тюмос, однако она несомненно являлась частью «влаги», противопоставленной сухости мертвых. Для Эринний Эсхила, «мстящих за кровь», кровь имеет первостепенное значение. Одна из них грозит Оресту: «Трудно отозвать обратно кровь твоей матери, пролитую на землю. Увы! Влага, пролитая наземь,
ушла. Но взамен ты дашь высосать из тебя, еще живого, красную жидкость членов. Я возьму у тебя питье, дурное для питья, и, осушив тебя заживо, уведу вниз» (Еum. 261 слл.). Теперь мы понимаем, почему Эсхил говорит о «мертвых, в которых нет влаги» (Fr. 229 Nauck). Сами греки объясняли одно из именований умерших, ἀλίβαντες, как «не имеющие влаги» (Schol. Оd. VI 201; Aristoph. Ran. 186, 194; Рlut. Mor. 734 с слл. (Quaest. Conv. VIII 10));

254
другое название, δαναοί означало «сухие». Δανός  у Гомера и далее означает «сухой» применительно к растениям, древесине. С этим словом можно, вероятно, сопоставить δάνος, в македонском диалекте «смерть». Греческое слово σκελετός (наш «скелет») означало мертвое тело, а также съежившееся, но вполне живое тело, т.е. основным значением, несомненно, была «сухость». В «Лягушках» Аристофана на вопрос, куда он везет своих пассажиров, Харон отвечает: «К камню высушивания, к месту покоя», — и схолия гласит: "связано с тем, что умершие сухи", 194 cл.). Согласно орфическим представлениям, души попадают в Аид «сухими».


     Теперь, вероятно, мы сможем разрешить загадку кремации и понять, для чего сжигали умерших: кремация ускоряла «высыхание», испарение жизненной влаги, и потому у Гомера погребальная церемония определяется глаголом ταρχύειν, который представляет собой вариант ταριχεύειν, якобы означающего «сохранять», «бальзамировать». До сих пор этимология этого слова и его первоначальное значение оставались не установленными (Буазак). Суть гомеровского погребального обряда сводилась к воздействию на тело огнем, и потому предполагаемое для ταρχύειν значение «бальзамирование» оказывается крайне неуместным.* На самом деле огонь «высушивал». Полагаю, что первоначальным значением и ταρχύειν, и ταριχεύειν было именно «высушивать», тем самым этот глагол с легкостью занимает место в семье индоевропейских родичей: ταρσός— «корзина для сушки», τέρσομαι  — «сушить», латинское torreo — «высушивать под воздействием жара», «печь», датское torke, «сухой», «обезвоженный» и т.д. Высушивание является наиболее примитивным и потому, вероятно, наиболее раним способом сохранения пищи. Отсюда ταρχύειν и ταριχεύειν (высушивать) со временем получают значение «консервировать» и
------------------------------------------

* В «Илиаде» часто описываются обряды, совершавшиеся над умершими, но ни разу не упоминается бальзамирование. Обмывание и умащение тел не предотвращало разложения (ср. Il. XVIII 350-351, XIX 24-33).


255
начинают описывать такие методы долгого хранения, как засолку, копчение и пр. Это предположение подтверждается античными свидетельствами: по поводу ταριχεύειν словарь «Суда» отмечает: «означает также высушивать » (Т121)  — и наиболее ранние случаи употребления этого глагола или прилагательного τάριχος связаны со съеживанием и высыханием тела от старости или голода и, безусловно, исключают представление о бальзамировании. Так, Эсхил описывает отщепенца, которому никто не придет на помощь и который «в конце концов погибает, иссохнув» (Сhoe. 296). Прилагательным τάριχος определялась преимущественно вяленая или копченая рыба, но также человеческие останки. Греческий вождь Протесилай, погибший в Троянскую войну, в V в. до н.э., согласно Геродоту (IX 120), считался «умершим и τάριχος, но проявил свою силу, отомстив персам, разорившим его гробницу. Он символически изображался в виде «сушеной рыбы» (τάριχος), подпрыгивающей на огне, словно свежепойманная.


     Теперь мы можем объяснить не только термин ταρχύειν, которым Гомер описывает современное ему погребение через кремацию, но и, вероятно, источник этого обычая, своеобразные ритуалы более глубокой древности. Например, во втором могильном слое в Микенах обнаружены три тела в золотых венках. «Они, несомненно, были сожжены одновременно на том самом месте, где сейчас обнаружены. Массы золы, образовавшиеся из покрывавших их одежд и дров, из которых был сложен костер, частично истребивший их тела, а также окраска нижнего слоя камней и отметины огня и дыма, заметные на всех четырех сторонах каменной стены, окружающей нижнюю часть могильника, не оставляют никаких сомнений на этот счет... Погребальный костер был не слишком велик, он предназначался для сжигания одежд и отчасти плоти умерших, но кости и даже черепа сохранились», — пишет Шлиман. В четвертой гробнице было найдено четыре тела. «Эти тела, по-видимому, были сожжены на том самом месте, где они остались лежать, это подтверждается и массами золы на каждом теле и вокруг него, и следами огня на камнях и стенах шахты». То же самое Шлиман обнаруживает в первой, третьей и пятой могиле. Он

256
принимает эти останки за результат кремации, описанной у Гомера, чем они, разумеется, ни в коем случае быть не могут, и потому в дальнейшем предпринимались различные попытки дать иное объяснение. Так, Гелбиг полагает, что на костре горели лишь обрядовые жертвы, а затем их горячим пеплом посыпали тела — странный и не имеющий аналогов обычай6; Роде, сосредоточив внимание на следах горевшего на дне могильника костра, утверждает, что «следы дыма, остатки пепла и золы указывают на тот факт, что тела возлагались в том самом месте, где сперва сжигали приношения умершим... после того, как эти приношения сгорали и огонь погасал, поверх всего клали тела умерших». Но, собственно, почему? Не говоря уже о том, что зола находится и под телами, и на них, остается не ясным, почему сжигали животных, венки и иные «приношения», но не тела умерших?


    Лоусон высказывал предположение, что микенский похоронный обряд включал в себя символическую кремацию, однако кажется весьма странным, чтобы умерших лишали полной кремации, если именно в ней суть погребального обряда, которому Гомер придавал столь большое значение и который вовсе не трудно довести до конца. Подобное объяснение заключает в себе даже хронологическую несообразность, ведь получается, что вместо полной кремации, описанной Гомером, намного раньше уже практиковалось частичное применение огня. «В самых ранних толосных погребениях, от которых в Греции сохранилось хоть малейшее свидетельство, в примитивных могильниках ранне-минойского Крита обнаруживаются заметные следы обугливания на остатках скелетов», — пишет Эванс. Нильссон  подводит итоги следующим образом: «До сих пор не было получено удовлетворительное объяснение этим кострам, поскольку попытки доказать существование кремации в микенскую эпоху невозможно принимать всерьез. Остается лишь одно допустимое объяснение, а именно: огонь использовался в погребальном ритуале и культе мертвых или для сжигания жертв, или для очищения, как полагает сэр Артур Эванс», Нильссон намекает на предисловие Эванса к книге Ксантудидеса, в котором Эванс разделяет точку зрения автора, считающего,


257
что костры предназначались для деодорации и прогревания «жилища мертвых», однако в другом месте сам Эванс признает эту гипотезу неудовлетворительной: «Не существует удовлетворительного объяснения следов огня в этих толосах... очевидно, что внутри горело сильное пламя, оплавившее камни и металл, обжегшее глиняный пол, и тем не менее покойники не были им уничтожены». И далее: «В некоторых местах пол обожжен до терракоты, и камни растрескались от жара. Практически весь толстый погребальный слой почернел от огня и дыма, и многие кости и черепа сделались совершенно черными. Тем не менее исследования этих останков, проведенные другими учеными, подтвердили мое мнение, что речь не идет о сожжении тел непосредственно после погребения: огонь применялся позднее, и тогда кости, подвергшиеся воздействию дыма и жара, чернели. С какой же целью зажигались в могильниках эти костры? Следует сознаться, что мы этого не знаем. Быть может, ради освещения или затем, чтобы выкурить из гробницы запах смерти, или ради погребального жертвоприношения или пира. Однако ни одна из перечисленных причин не требует столь мощного огня»


  Все эти трудности рассеиваются при обращении к древнейшим литературным свидетельствам: парообразная псюхе, жизнь-душа была тесно связана с наполнявшей плоть жидкостью жизни. Глагол ταριχεύειν описывал «высушивание» этой жидкости, т.е. съеживание плоти и превращение тела в скелет, σκελετός - «высушенное» тело, а эпитет τάριχος описывает останки гомеровского воина и сушеную рыбу. Суть описанного Гомером погребального обряда заключается в обработке тела с помощью огня. Мы можем предположить, что костры, следы которых обнаружены в микенских могильниках, костры, которые высушивали и обугливали тела, но не уничтожали их, предназначались для этой же цели. В такие могильники складывалось множество тел, и потому требовались большие костры. В ранних критских могильниках тело при погребении не соприкасалось с горячей золой, но микенские шахтовые гробницы, более поздние по времени, представляют собой шаг вперед к гомеровской стадии, поскольку здесь угольки

258
обнаруживаются и на телах, и под ними. Однако множество перемешанных костей, сохранившихся в критских могильниках, не позволяет археологам сделать столь же подробные наблюдения, как те, что были проведены над немногочисленными усопшими микенских гробниц. В любом случае описанный Гомером с помощью глагола ταριχεύειν погребальный обряд ахейцев, в результате которого после угасания пламени сохранялись легкоузнаваемые останки героя, которого затем хоронили с почетом (Il. XXIII 165-169, 252 cл.; Оd. XXIV 72 cл.), кажется лишь незначительным видоизменением процесса «высушивания» тела, освобождения его от жидкости, а тем самым и от парообразной псюхе. Более сильный огонь или непосредственное соприкосновение с огнем приводят к полному уничтожению плоти, но это не означает, как предполагалось прежде, что перед нами — иной ритуал какой-то другой культуры и другого народа. Гомер сообщает, что сжигание высвобождает псюхе, и хотя и говорится, что она покидает тело практически сразу же в момент смертельного ранения, однако псюхе не попадает в Аид до тех пор, пока огонь не сделает свою работу, — и вот тогда душа уже не может вернуться. Мертвые даже тоскуют по костру, который предотвращает разложение тела и освобождает их душу. Тень матери Одиссея объясняет сыну, почему он не может ее обнять: «Так бывает у людей после смерти: сухожилия уже не удерживают плоть и кости, но мощная сила горящего огня одолевает их, после того как псюхе оставит белые кости, и псюхе улетает, словно сонный призрак» (Оd. XI 218 слл.). Горение завершает высушивание жизненного сока и освобождение псюхе. Жизнь Мелеагра зависела от сохранности куска дерева и пришла к концу, как только это полено сгорело (Раus. Х 31, 4; сравни связь дриад с жизнью дерева). Псюхе подобна дыму —  (Il. XXIII 100), в этом облике она покидает высушиваемое огнем, превращающееся в σκελετός, т.е. в кости, тело. В европейском фольклоре зачастую упоминается мертвец, продолжающий активную ночную жизнь, — его могилу вскрывают и


259
обнаруживают там полнокровное тело, в котором по-прежнему обитает дух. В Греции до недавних пор в подобных случаях пускали в ход огонь, главным образом стремясь как можно скорее превратить тело в сухие кости, иногда этой цели достигали с помощью ножей, дочиста отскабливая плоть от костей.


     В Италии мы найдем следы подобных обычаев начиная с каменного века. «Наличествуют признаки того, что тела палеолита не сжигались, но подвергались воздействию огня, причем смысл этой церемонии пока остается невыясненным... Примерно так же обращались со своими покойниками и люди неолита. Мы вновь обнаруживаем следы процесса жарки, обугливания, что бы они ни значили, однако тела практически никогда не кремируются полностью», — пишет Роуз. Наряду с этим обрядом практиковалась и scarnitura, т.е. обнажение костей перед похоронами, тот же самый обряд, который, как мы отметили, соблюдается в современной Греции. В ранней латыни все, что находится под кожей, т.е. мясо и внутренние органы, называлось viscus, и это, по-видимому, подразумевает, что основное значение придавалось влажности этого вещества, густой жидкости, напоминавшей мякоть плода. Нет сомнений, что суть обоих италийских ритуалов, как и тех, что мы обнаружили в древней Греции, заключалась в уничтожении жидкости, субстанции жизни, с которой соединялась парообразная душа-жизнь. «Кто не будет предан ни земле, ни пеплу, не выйдет vapos (паром)», — предупреждает Акций (РFragm. 112 Ribbeck). По сообщению Варрона, сын, сжигавший и хоронивший отца, «как только находил кость, объявлял, что покойник превратился в бога», т.е. в освобожденного гения (Рlut. Моr. 267 Ь (Аеt. Rom. XIV)). Мы видели, что при жизни гений отчетливее всего проявлялся в огненной стихии. Дун (240, с. 6) отмечает, что в могилах палеолита огнем обрабатывали лишь тела тех, кто достиг зрелости, а значит, только у них была душа, нуждавшаяся в освобождении от тела. Эта душа, проявлявшаяся лишь по достижении половой зрелости, отвечала за порождение, как и известный в историческое время гений. В этих могилах голову оберегают от воздействия пламени, но опять

260
же речь идет только о взрослых. Даже в историческое время тех, кто не достиг зрелости, хоронили с иными обрядами. К ним применялся эпитет асеrbus — «кислый, незрелый», как к несозревшим плодам, и их погребение именовалось funus acerbum (Рlaut. Asin. 595, Verg. Aen. VI 429). Достигнув зрелости, юноша надевал взрослую одежду, toga virilis, а происходило это на празднестве Либера, италийского божества семени и плодородия, присутствующего в мужского семени, почитаемого в виде фаллоса и в особенности идентифицируемого с соком виноградной лозы (это свидетельство Варрона цитируется у Августина (Civ. Dei VII 21, VI 9, VII 2, IV 11)). [...]



261
      Именно при виде костей римлянин объявлял, что умерший сделался богом. Эней, посетив могилу отца, приветствует «отцовские пеплы, души и тени» (Аеn. V 80). По-видимому, кости сравнивались с косточками плодов или корнями, сохранявшимися и тогда, когда мягкие части растения или плода уже засыхали. Каждая кость содержала присущую им всем «силу», это подтверждается и обычаем os resectum (отрезанного пальца), согласно которому перед сожжением от тела умершего отрубался палец, и до тех пор, пока эта единственная «кость» не была предана земле, дом оставался в трауре. Это значение каждой кости в отдельности и всех вместе просматривается и в долго еще существовавшем культе мощей, головы Фоки, пальца Фомы и т.д., которые обнаруживали свою силу, исцеляя больных, воскрешая умерших и т.д.


      Римляне иногда совершенно отчетливо идентифицируют сохраняющуюся у мертвых силу с их обгоревшими останками. Так, Дидона у Вергилия сокрушается о том, что не сохранила верность, «обещанную праху (стен) Сихея»
(Аеn. IV 553), а Эней, желая отомстить Елене за гибель своего народа, говорит: «Было бы радостно насытить мой animus местью и насытить прах (cineres) близких» (Аеn. II 586 cл.). У Пропорция именно кости сохраняют ту часть умершего, которая переносится в иной мир и предстоит суду: «И если некий судья Эак сядет возле урны и будет судить мои кости» (IV (V) 11, 19 cл., 101 cл., ср. III 18, 31 сл.). Кости именуются манами. Согласно Ливию, афиняне подали жалобу на македонцев, утверждая, «что в их пределах разрушены все памятники и гробницы, обнажены все маны, и ничьи кости не прикрыты землей» (XXXI 30). Можно привести для сравнения надписи на могилах простых людей: «Этот холм скрывает маны домородной рабыни, которые унес единый день» (8545 Dessau); или: «Богамманам и священному праху» (7985 Dessau).

262
        Считалось, что животная жизнь и растительная существуют по одним и тем же принципам — это также проливает свет на идеи, связанные с высушиванием костей, в особенности с применением жара. Высушивание отделяло плоть и спасало от разложения, от вредителей, так обрабатывали семена, например бобы: «после того как высохнут на ниве, немедленно, прежде чем начнется рост луны, охладив, перенести в житницы, и будут в безопасности от паразитов» (Соlum. Rust. II 10, 11). Перед молотьбой колосья высушивали на солнце (II 20, 3). В Швеции и Курляндии колосья обычно высушивали в специальном помещении до молотьбы. Также поступали и в России. Легко было подметить, что большинство растений переживает период засухи, лишения сока и покоя, подобного смерти, более того, как правило, для получения урожая семена нужно предварительно подсушить, т.е. как бы умертвить. Апостол Павел уподобляет похороны человека севу зерна (1 Кор. 15, 36 cл., ср. Ин. 12, 24). Этот период покоя, сухости, почти смерти зерна оказывается периодом созревания, во время которого совершаются изменения, необходимые для нового порождения. В Средиземноморье засуха начиналась в палящий жар середины лета. Это и было порой смерти или отдыха растений. С осенними дождями возвращалась жизнь. В сухих растениях вновь появлялся сок, и они расцветали. [...]

Заголовок: Re: Символическая функция кремации
Прислано пользователем Rhiannon на декабря 3rd, 2005, 2:46pm
Spasibo, davno i vezde iskala, ochen nugno bilo))

Заголовок: Re: Символическая функция кремации
Прислано пользователем little_budda на января 13th, 2006, 1:44pm
[quote author=Альвдис Н. Рутиэн]
По мнению греков, содержавшаяся в теле жидкость исчезала по мере убавления жизни, и потому наличие этой жидкости в определенном смысле служило мерилом жизненной силы. [/quote]

а ведь действительно, так и есть :)



Форум портала «Миф» » Powered by YaBB 1 Gold - SP1!
YaBB © 2000-2001,
Xnull. All Rights Reserved.