Автор |
Тема: Архетип зародыша в азиатской мифологии. (Прочитано 9036 раз) |
|
Альвдис Н.Н. Рутиэн
Гость
|
http://www.sati.archaeology.nsc.ru/sibirica/pub/Data/?html=alk1.htm& id=739
С.В. Алкин
Институт археологии и этнографии СО РАН,
г. Новосибирск
Архетип зародыша в азиатской мифологии.
С-с-с свистят саранчи крылья,
Дети да внуки кишмя кишат!
М-м-м гудят саранчи крылья,
Дети да внуки веревьем вьются!
И-и-и звенят саранчи крылья,
Дети да внуки роем роятся
(“Ши цзин”, XI-VI вв. до н.э.)
Результат идентификации серии нефритовых скульптур С-образной формы из погребений неолитической культуры хуншань в Северо-Восточном Китае (V - середина III тыс. до н.э.) как изображений насекомых в личиночной стадии развития (Алкин, 1995) дал толчок сбору археологических, мифологических и фольклорных материалов к вопросу о связи идеи рождения и семантической цепочки архетипического свойства личинка-зародыш-душа. (Алкин, 1997). Был предпринят поиск данных о месте насекомых в мифологиях народов Азии. Прежде всего у тунгусо-маньчжур, палеоазиатов, алтайцев, сибирских угров и самодийцев. Эти материалы позволяют сделать вывод о том, что артефакты, известные в восточно-азиатской археологии под обобщённым наименованием магатама (восходящем к японскому названию изогнутых яшмовых подвесок, считавшихся наряду с зеркалом ками и мечом катана символом императорской власти и предметом особого поклонения как олицетворению плодородия) являются стилизованным изображением личиночной стадии метаморфоза насекомых семейств пластинчатоусых жуков скарабеидов, пилильщиков и жужелиц. Наиболее ранние из этих предметов демонстрируют детальное изображение личинок с тщательной проработкой характерных признаков, что делает невозможной иную их атрибуцию. В неолитических и более поздних по времени коллекциях из Северного Китая выявлена обширная группа изображений других насекомых на различных стадиях их метаморфоза. Анализ иконографии этих скульптур свидетельствует о связи между ранними реалистическими изображениями личинок насекомых и изделиями в виде каплевидных подвесок типа магатама.
Этнографы, лингвисты и фольклористы, изучавшие духовную культуру различных этносов Восточной Азии собрали значительный фактический материал о месте насекомых в обыденной жизни и в мифоритуальных представлениях. Но за редким исключением (Алексеенко, 1996) насекомые в мифологии не становились объектом специального исследования в означенном контексте. Что касается других регионов, то наиболее разработанной является тема скарабея в древнеегипетской культуре, пчелы в культурах индоевропейского круга и шелковичного червя в древнеханьской мифологии. Последний культ, на мой взгляд, развивался в русле развития общего для восточно-азиатской культуры архетипа личинки-зародыша.
Для раскрытия заявленной темы исключительно важным является осознание того факта, что насекомые являются уникальным видом среди окружающих человека живых организмов: это единственный класс животных, который в процессе жизненного цикла имеет метаморфоз с полным превращением. Окукливаясь, личинка полностью растворяется, а взрослая особь имеющая совершенно иной облик создаётся на основе лишь нескольких зачаточных клеток. Насекомые т.о. являются единственной природной иллюстрацией глубоко сакральной темы разрушения и восстановления, рождения, смерти и возрождения. Многие насекомые на личиночной стадии имеют сходство с общей формой зародыша млекопитающих, в т.ч. и человека. Подобное сходство и архетип зародыша был положен в основу пифагорейских представлений о бобах (отголосков их в современной европейской обрядности богородичного цикла) и, возможно, у японцев в использовании бобов во время праздника Сэцубун.
Известно, что во многих традиционных обществах не являлась секретом связь между зародышем и рождением человека. Текст трактата по эмбриологии и гинекологии “Тай чан шу” из ханьской гробницы в Мавандуй (его археологизация относится к 168 г. до н.э., а время написания к V – III вв. до н.э.) служит свидетельством глубочайшей древности естественнонаучных представлений в этой области.
В восточно-азиатских культурах архетипический образ эмбриона-зародыша получил воплощение в изображениях личинок насекомых, а сами насекомые заняли соответствующее место в космогонической мифологии. Непосредственное отношение к архетипу зародыша имеет, по моему мнению, и первоначальная иконография восточно-азиатского дракона. Наиболее ранние иньские варианты пиктограммы лун представляют собой схематическое изображение реалистично исполненных нефритовых скульптур личинок насекомых.
Архетипический образ зародыша-души в виде насекомого глубоко архаичен. Наибольшее число связанных с ним сюжетов удалось выявить в культурах тунгусо-маньчжурского круга. Однако встречаются они и в других азиатских мифологиях. Отголоски этих представлений сохранены в памятниках древнейших письменных культур Азии. В мифологии народов Дальнего Востока, Сибири и сопредельных территорий Азии насекомые выступают героями сюжетов, связанных с миротворением, с появлением людей, животных. В шаманских рассказах они нередко являются помощниками шамана во время его путешествия между мирами, когда сам шаман или культурный герой превращается в насекомое, чтобы преодолеть путь на Небо. Представление о посмертном превращении души в насекомое отмечено в древнетюркской эпиграфике. Частой является идентификация кута с червём у алтайцев.
Следы этих представлений в этнографических культурах перекрыты более поздними наслоениями. В редчайших случаях удаётся фиксировать развёрнутые мифологические тексты, которые могут быть истолкованы в “энтомологическом” контексте. Ярким примером является опубликованный Н.В. Лукиной рассказ о появлении первых людей в составе мансийского мифа о сотворении мира. В нём в мифологизированной форме описывается ряд превращений насекомого, где можно выделить стадии яйца, личинки, куколки и имаго. (Мифы, предания .., 1980, 291-292). То же можно видеть в китайских легендах о происхождении шелкопряда. Насекомые нередко выступают и как зародыш-душа животных. Эти представления лежат в основе охотничьих обрядов эвенков, орочей и др.
Встречающееся в мифах жёсткое соотнесение разных видов насекомых и уровней мироздания, их положительная или вредоносная характеристика (Соколов, 198 , как представляется, являются стадиально более поздними в развитии архетипического образа, прежде всего связанного с идеей рождения и мифологического метаморфоза.
Различные виды “украшений” С-образной формы (в т.ч. и естественного происхождения - зубы, клыки или их имитации в составе археологических комплексов скифской эпохи), в большей или меньшей степени напоминающие эмбрион-личинку, обладают большой семантической ёмкостью. Решающее значение при попытках определения места таких предметов в древних ритуалах должен играть археологический контекст. Например, хуншаньские нефриты связаны с погребальной обрядностью, подвески типа магатама – устойчивый атрибут древнекорейских шаманских корон. Результаты, полученные при определении архетипической основы образцов мелкой пластики неолитического времени из районов южной части Маньчжурии открывают возможность подобного поиска при работе с другими археологическими коллекциями, что позволит умножить археологические свидетельства существования весьма архаичного культа насекомых в восточно-азиатской мифологии. Стоит впрочем заметить, что именно повсеместное распространение образа насекомого в мифологиях мира (от пигмеев в Африке до аборигенов Австралии) ставит его в ряд тех универсалий, что были названы К. Юнгом архетипами, а В. Тэрнером -- доминантными символами культуры, основным элементом мировоззрения, создающим благодаря своим плотным семантическим связям множество мифопорождающих ситуаций, которые в свою очередь давали человеку возможность объяснить, а значит и освоить окружающий мир.
Литература:
Алексеенко Е.А. Насекомые в мифологии кетов // Животные и растения в мифоритуальных системах. СПб., 1996.
Алкин С.В. Энтомологическая идентификация хуншаньских нефритов (постановка проблемы) // III годовая итоговая сессия Института археологии и этнографии СО РАН. Новосибирск, 1995.
Алкин С.В. Семантика золотых силласких корон (подвески когок как воплощение идеи рождения) // Major Issues in History of Korean Culture. Proceedings of the 3d International Conference on Korean Studies. Moscow, 1997.
Мифы, предания, сказки хантов и манси. М., 1990.
Соколов М.Н. Насекомые// МНМ. М., - Т.2. -1988.
|
| « Изменён в : апреля 10th, 2006, 11:20am пользователем: Saeri » |
 Зарегистрирован |
|
|
|
G.K.
Гость
|
Кстати, это относится не только к энтомологическим примерам , некоторые азиатские мифологические персонажи вполне соответствуют этому архетипу, поскольку сами прошли через личиночную стадию.
Например, тибетский персонаж:
"Рулакье (тибет. ru-las-skye, «рождённый из рога»), в тибетской мифологии первый министр в перечне мудрых министров и благородных царей, культурный герой. Его родители: мать — вдова царя Тригумцэнпо, отец — горный бог Ярлхашампо. После гибели царя Тригумцэнпо царице приснился сон о Ярлхашампо, который в облике огромного белого яка взошёл на её ложе. Восемь месяцев спустя царица родила сгусток крови, спрятала его в рог дикого яка и обернула рог в одежды. Заглянув туда несколько дней спустя, она обнаружила маленького мальчика, которого назвали «мальчик Япджан, рождённый из рога».
Р. согнал с трона убийцу царя Тригумцэнпо и пригласил на царство сына царя «Птицу». Став министром, он одомашнил животных, научил тибетцев заготавливать сено впрок, с именем Р. связывают возникновение пашни, сбор урожая. По другим версиям, Р. обучил тибетцев плавить металлы (золото, серебро, медь, железо), обжигать древесный уголь, изобрёл плуг и ярмо (проделав отверстие в куске дерева), прорыл каналы и осушил землю, через непреодолимые реки построил мосты. По некоторым версиям, функции Р. приписываются другим мудрым министрам."
http://enc.mail.ru/article/1900042649
|
| « Изменён в : февраля 8th, 2007, 12:22am пользователем: G.K. » |
Зарегистрирован |
|
|
|
|
Главная
Помощь
Поиск
Участники
Вход
Регистрация
Ответить
Уведомлять
Послать Тему
Печатать
Цитировать
Править
Удалить
