Портал 'Миф'

Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, выберите:
Вход || Регистрация.
марта 28th, 2024, 4:46pm

Главная Главная Помощь Помощь Поиск Поиск Участники Участники Вход Вход Регистрация Регистрация
Форум портала «Миф» « ПРометей кавказской национальности »

   Форум портала «Миф»
   Пристанище книжных детей
   Волшебный фонарь
(Модераторы: Mim, )
   ПРометей кавказской национальности
« Нет темы | Следующая Тема »
Страниц: 1  Ответить Ответить Уведомлять Уведомлять Послать Тему Послать Тему Печатать Печатать
   Автор  Тема: ПРометей кавказской национальности  (Прочитано 3659 раз)
Альвдис Н. Рутиэн
Гость

Е-мэйл

ПРометей кавказской национальности
« В: апреля 27th, 2008, 3:20am »
Цитировать Цитировать Править Править Удалить Удалить

По мотивам нартского эпоса адыгов. Написано, теоретиЦЦки, на конкурс "Нартский эпос-бестселер", но наверняка не пройдет, с чем и хрен.
ЕСли жюри переварит этот рваный постмодерн, то я не обрадуюсь - а первым делом удивлюсь.
 
Обсуждать можно прям в тексте.
 
КУрсив при выложении потерян, да его и немного было.
 
ДЛя несведущих в нартском эпосе - отступлений от собсснно фольклорного сюжета практически нет. ПЕресказ эпоса современным языком, не более.
Зарегистрирован
Альвдис Н. Рутиэн
Гость

Е-мэйл

Re: ПРометей кавказской национальности
« Ответить #1 В: апреля 27th, 2008, 3:22am »
Цитировать Цитировать Править Править Удалить Удалить

Шоссе петляло, забираясь всё выше в горы. Автобус тяжело дышал – кто б ни устал от такого подъема! – и не говорите мне, что техника, дескать, устать не может, потому что души и чувств лишена… сами вы лишены, если так рассуждаете. А он – устал, хрипит, с усилием восползая на очередной виток пути. Только отдохнуть не имеет права, чем и отличается, механика железная, от человека.
Венца творения.
Впрочем, венцы творения, набившиеся в автобус, сейчас ощущали себя скорее свинцами – столь крутой подъем заставлял их отчетливо почувствовать и тяжесть в желудке, и гудение головы… словом, подъем был именно что крут для них – в самом молодежном смысле этого слова.
А горы придвигались.
И мнилось – то суровые исполины, сдвинув брови, смотрят на них – сегодняшних малолеток. Измельчал прежде гордый народ, забрался в четвероногое железо, чтобы подняться в горы… да и что с них взять, с потомков.  
Самоуверенные потомки гордостью прославленных отцов… хотя, скорее, дедов. Или прадедов. Или прапра… Или…
Неважно.
Горы обступали дорогу – так жители селения обступают пришлеца, требуя ответа, кто он и зачем явился сюда. Горы хмурились, глядя на чужака (чужаков?) с равнин. Горы…
…они обретали лица.
Каждое – в десятки, сотни раз больше человеческого, грозное, мрачное, суровое. Но главное – живое. Вот брови, глаза, нос, усы… и будь ты хоть самым дальним чужаком, ты невольно вспомнишь сказания о героях, за гордыню свою обращенных в камень. Героях – живых, хоть и окаменевших. Живых не в легендах – сегодня.
Неважно, что ни в одной умной книге о кавказской мифологии не написано об этом.
Они – народ героев – просто не могут умереть.
Достаточно лишь взглянуть на горы.
* * *
Встать на краю пропасти. Взглянуть вниз, на реку, катящую валуны, будто гальку.
Осмелиться встать на краю обрыва, уходящего на десятки метров вниз.
Страшно?
А взглянуть в душу героя – не страшнее ли? Что за страсти клокочут там – в сердце того, чье тело из камня, но душа ранима, как у дитяти?
Взгляд в бездну: Сосруко

Как только меня не называют! Безродный – это еще самое мягкое.  
Они хвалятся родами – видно, не достает своих заслуг для похвальбы. Одолеть одного, двух врагов – для них подвиг. Трех – бахвальство до старости.
Я мог бы одолеть вас всех. Мало? Мне – мало. Я ищу противника по себе. Не вас.
У меня нет  отца. Позор? Для вас – да. Но не для меня.  
Я – это я сам. Не мои предки.  
У меня и матери нет. А та, что взрастила многих из вас, – мне не мать. Даром что она зовет меня сыном.
Для вас броня – деяния рода. Для меня – только мои поступки.
Вы не возьмете меня в поход – я ведь безродный. Я и не поеду с вами.
* * *
Он и не поехал. Он отправился один,  сам по себе. Я читала об этом. Академическое издание нартского эпоса… интересно только для научных сотрудников.  
И еще – для самих нартов. Для тех самых, о ком в предисловии пишется как о мифическом племени кавказских богатырей.
Мифическом… да, понимаю Проще всего объявить подвиг – мифом, народ-исполин – плодом фантазии или эпической гиперболой.  
Вы не верите  реальность нартов? Понимаю. Я тоже – не верю.
Ибо верят в то, чему не видят подтверждений.
Я – вижу.
И просто знаю: достаточно, чтобы старый, раздолбанный автобус (или новенький автомобиль, кому что ближе) восполз в ущелье – и одного взгляда по сторонам будет достаточно, чтобы тот, кто хоть когда-то слышал нартские сказания, – вспомнил их.
А тот, кто не слышал, – вспомнил тоже.
Тропа сказаний

Они скакали, смеясь. Могучие и дерзкие, гордые как горы и крепкие как кручи,  гневные как обвал и сильные как сталь. Ослепительно сверкало солнце на ледниках – но ярче блестело серебро на оправе оружия.  
Только набежало на солнце облако, другое… И хочется сравнить лохматые облака с белоснежными папахами нартов, череду облаков, что уже заволокла горизонт, - с крыльями распростершейся белой бурки: дескать, широка она как гряда туч, закрывшая солнце, и бела как снег…
Снег?!
Откуда вдруг налетел он? Ведь с утра день был теплым и ничто не предвещало ни ледяного ветра, ни белых хлопьев, поваливших вдруг, чтобы накрыть землю словно еще одной буркой, белизна которой достойна воспевания…
…да погодите вы! Не до поэзии сейчас.
Холодно.
Так холодно, как не бывает и зимой. Будто вся ярость зимних ветров собралась в одном порыве, будто вся злость пронизывающего холода змеями вползает под одежду. И не согреешься скачкой, потому что не могут идти кони.
И если что-нибудь сейчас и сравнивать с бурками-папахами, то только черноту гнева того, кто наслал мороз на войско нартов.
Взгляд в бездну: Сосруко

Я сам не знаю, как у меня это получается. Мать меня этому не учила, даром что лучше всех разбирается в магии.
Наставник – тем более: его стихия – огонь.
А я – я просто сержусь. И всё вокруг замерзает.
Всё – и все.
Вот и нарты сейчас – сгрудились и пытаются разжечь огонь. Глупцы! Неужели им не понять: им не высечь и малой искры. Потому что от моего мороза коченеет всё.
Им нравилось смеяться надо мной. Обзывать меня безотцовщиной. Они гнали меня прочь.  
Ну как, храбрые герои, достанет ли у вас сил сейчас хотя бы поднять руку, чтобы отмахнуться от меня? хотя бы пошевелить языком, чтобы повторить ваше «убирайся»?  
Я не спешу догнать вас. Я еду шагом. И вообще – мой путь по чистой случайности совпал с вашим.
Тропа сказаний

«Окоченеть» и «околеть» - слишком похожие слова. От одного до другого слишком близко.
Когда Сосруко подъехал к нартам, те едва могли пошевелиться.
Сын Камня объехал вокруг замерзающих.  
Усмехнулся. И от его усмешки снег пошел сильнее.
Уже не с буркой, уже с саваном впору сравнивать этот белоснежный ковер.
– Недалеко же вы уехали, храбрые нарты! Не спешил мой Тхожей – и всё же без труда догнали мы вас. Вы, я вижу, решили устроить привал? Что ж, можно и отдохнуть. Только недолго, а? Ведь слава не ждет.
Взгляд ввысь: бог-кузнец Тлепш

Что сделало тебя таким жестоким, мой мальчик?
Разве мало досталось тебе любви, пока ты был ребенком? Разве не ласкала тебя Сатанай? Разве не заботился о тебе я?
Или мы оба слишком пеклись о том, чтобы закалить тебя – твое тело, твой дух. Тебя научили воинскому искусству, смелости, дерзости… но не смогли научить доброте.
Плохо учили? Или бесполезно учить волка заботе об овцах?
Еще ребенком ты шутил злые шутки. И когда я, придя в кузницу, видел, что моя наковальня с корнями выдрана тобой из земли, я радовался: какой герой растет! Я сердился для виду и требовал, чтобы ты вогнал ее на прежнее место, – и мы оба понимали: я доволен.
У тебя стальное тело, мой мальчик. Нарты об этом слышали, а мы с Сатаной это знаем.  
Но я думал, что у тебя живое сердце.  
Неужели я ошибся? Неужели в твоей груди – комок хладной стали? Стучит ровно и гулко, отзываясь ледяным эхом.
Тропа сказаний

– Огня! – едва пошевелил синими губами один из нартов.
И что-то дрогнуло в лице Сосруко. Жалость? – если только может жалость отразиться на каменном лике. Или то была память детства, игр в тепле очага – и заботы матери?
Сын Камня соскочил с коня. Переложил дрова для костра, который тщетно пытались разжечь нарты. Высек искру. Раздул… и огонь мигомохватил дрова, словно то был горн самого Тлепша. Пламя взревело, взвилось – снег, покрывавший поленья, со свистом обратился в пар и умчался в небо.  
Сосруко, улыбаясь, вытянул к огню руки. Пламя ластилось к ним, как собака подставляет голову под руку хозяина.
Нарты стали оживать. Огонь согревал их – но дело было даже не в этом удивительно высоком костре. Отступил тот холод, что сковывал души, что заставлял покорно замереть в ожидании смерти.
Сосруко поигрывал с языками пламени и торжествующе глядел на нартов. Он ждал от них благодарностей, признания его могущества.
И дождался:
– Приехал посмеяться над нами?.. ублюдок.
« Изменён в : апреля 27th, 2008, 2:06pm пользователем: alwdis » Зарегистрирован
Альвдис Н. Рутиэн
Гость

Е-мэйл

Re: ПРометей кавказской национальности
« Ответить #2 В: апреля 29th, 2008, 3:34am »
Цитировать Цитировать Править Править Удалить Удалить

* * *
Автобус остановился в очередной горной деревушке – видать, решил немного передохнуть. Отдышаться.
Что ж, можно выйти – размять ноги. А то от долгого сидения кривыми станут, как у Сосруко. Странно, что нарты не смеялись над его кривоногостью. Впрочем, разницы нет, хоть бастардом зови Сына Камня, хоть кривоногим – его вина перед нартами только в одном: он – нелюдь.
Хотя и сами нарты тож не очень-то люди.
Но разницу между «не людьми» и «нелюдьми» объяснить не так-то просто. Зато понять – без труда.
Скажешь «стальная рука» – уважительно закивают. Скажешь «стальное сердце» – нахмурятся, но всё равно с уважением. А скажи им «стальные мозги» – ?!
…а ведь ничего смешного. Если он стальной – то весь. Кроме злополучных то ли бедер, то и колен, которые у него кривые. И одна Сатанай ведает, что сможет найти отклик у его стального сердца. И уж точно: его стальные мозги не способны понять законы людей. Даже самые простые.
Он будет жить по собственным.
Он обречен быть чужаком.  
Сможет ли потеплеть стальное сердце? Чему учил бог-кузнец Тлепш своего приемного сына? Мастер расплавлять металл, быть может, он пытался хоть чуть-чуть отогреть твое сердце?
Смог?
Тропа сказаний

Вмиг разметал Сосруко им же и разожженный костер. Холод сильнее прежнего вгрызся в нартов. Героям и бахвалам, злым на язык и просто не спорящим с большинством, ищущим подвигов и поехавшим просто вместе с другими… им всем оставалось недолго. Мороз начинал окрашивать их тела в редкий и дорогой цвет индиго.
Проще говоря, они уже синели – пока живые, но это недолго.
… Сосруко вдруг почувствовал, что он поступает неправильно. Что когда Сатанай спросит, где же войско именитых нартов, то он скорее промолчит, чем гордо скажет: «Они оскорбили меня, я наслал на них мороз и они умерли от холода».  
Сын Камня прикусил ус. Усы – усами, а ответ перед матерью – это строже всего. Она не осудит, он знал. Не упрекнет. Но в глазах ее будет такое горе, что…
Сосруко выхватил кремень и огниво, пытаясь успеть исправить то, что натворил. Он бил и бил – но из-под кремня вместо искр летели льдышки. Видно, слишком силен был его гнев. Его не растопить даже раскаяньем.  
И нарты умрут от холода.  
Умрут, если он не добудет такой огонь, который никаким гневом не загасить.
* * *
Поехали дальше…
В виде исключения, едем по сравнительно ровной дороге, даж желудок не прыгает. Можно любоваться окрестностями и нащупать в сумке фотоаппарат. Едем не быстро, и есть шанс через стекло получить несколько удачных снимков каменных исполинов в профиль.
… вспоминается цитата (убейбог, не вспомню, из кого): «когда в кавказских сказаниях герой добывает огонь, то этого прометея рисуют весьма неприглядными чертами».  
Да уж. Кавказские прометеи – действительно, стихийное бедствие. Греческий, кстати, был не лучше. И не суйте мне трагедию Эсхила: Эсхил был автор. Понимаете: А-В-Т-О-Р. Он имел полное моральное право вывернуть сюжет наизнанку и завязать тройным морским… э-э-э, критским узлом. Проще говоря, из той сволочи, которой был Прометей у Гесиода, сделать благороднейшего и..  
…вы помните наизусть цитату из Маркса? Я – нет.  
В общем, Эсхил сделал из мифологического фулюгана благородного героя, за что его Маркс похвалил, а студенты филологических факультетов зевают, читая трагедию «Прометей прикованный» по программе.  
Зря зевают, великолепная трагедия!
…но речь не о ней.
Речь о Прометее. Которого греки приковали не где-нибудь, а на Кавказе.
Мне многие годы слышится перекличка – от скалы к скале. От народа к народу. От прометея к… Прометею. И  все как один – богоборцы. И характеры у них такие, что вы бы предпочли сбежать на край света, чем иметь дело с ними. И все они – вне жизни и смерти за свой яростный нрав. Умереть они не могут – но и в мире жизни им нет места.
Абрскил! – Мгер!  – Сосруко!.. а тут еще турист иноземный… как его, бишь? Проме… а, Прометей? – А тебя-то за что? над богами издевался? понятно, ну и правильно, так их и надо!
Болтают прикованные бунтари. Еще бы – вечность впереди, чем и заниматься, как не разговорами. Зато уж потом, после конца времен, когда они освободятся…
Сосруко, например, мечтал, выражаясь языком очень-литературных переводов, «покончить со злом на земле». В подлинных эпических текстах о нем говорили прямо, что он вырвет врагам своим глаза и… э-э-э… всё остальное. Чем и восстановит справедливость в мировом масштабе.  
…впрочем, хватит и ёрничать, и забегать вперед. Давайте строго по Гёте ака Пастернак: «дальше в горы, круче в горы… это край фантасмагорий, очарованная местность».
Итак, Сосруко поскакал в горы, движимый истинно прометеевской целью принести нартам огонь.
..а то сдохнут от холода, хамьё эпическое.
Зарегистрирован
Альвдис Н. Рутиэн
Гость

Е-мэйл

Re: ПРометей кавказской национальности
« Ответить #3 В: мая 1st, 2008, 3:02am »
Цитировать Цитировать Править Править Удалить Удалить

Тропа сказаний

Как найти путь в лабиринте ущелий? Сосруко принюхивался, ища запах дыма. Тхожей, умница, чувствуя волю седока, сам искал дорогу.  
Они летели по горным тропам… или уже по-над горами, над ущельями, забыв о том, что нартам положено ездить по земле, – но здесь, в этим скалах, не было уже нартских законов, как не было и самих нартов, разве что истлевшие кости под валунами обвалов или полуобглоданное мясо – былое пиршество иныжей.
Иныжи… кто они были и откуда брались – этого не знали даже самые древние старики. Сказители пели о матерях иныжей – но точно знали, что только одна из великанш родила. И родила она нарта – и от нарта.
Откуда бы ни брались эти исполины – они были воплощенной смертью для нартов. Чуждые всему, чем жили герои, иныжи могли только уничтожать. Что и делали, во всю великанью мощь.
И вот потому-то сейчас Сосруко и искал не просто огонь – но огонь иныжей. Как нарту не справиться с этим великаном (разве только хитростью), так даже  гневу Сына Камня не потушить огня, добытого у иныжа.
Такая мелочь, как иныж при собственном костре, не волновала Сосруко. Он просто не думал о великане, как ребенок не думает, каким образом получит желанную цацку.
Получит – и всё тут.
* * *
А мы, между прочим, приехали. Выгружаемся из автобуса, разбираем багаж.  
Да погодите вы с вашей турбазой и расселением! – голова ж кругом идет от соснового духа, и от высокогорья, и от неправдоподобно чистого воздуха…  
Впору, как герою анекдота, подойти к выхлопной трубе автобуса и подышать немножко этой дрянью-гарью, чтобы полегчало…
Тропа сказаний

Запах гари. Наконец-то!  
Тхожей свернул… и поскакал по очень странной тропе – ровной и гладкой, без единого завала, без валунов, без всего, что бывает в горах. Камень был выровнен, словно над ним трудились десятки, сотни каменотесов. И еще – он не кончался. Тянулся и тянулся, без краев, без стыков.  
Не бывает таких камней.
Не бывает, да. Но вот – есть.
Сосруко от возбуждения прикусывал ус. Любой другой на его месте испугался бы; каждый второй свернул бы с этой неестественно ровной дороги. Впрочем, другой «каждый второй» поскакал бы вперед, торопя коня, чтобы обогнать свой страх. Страх перед дорогой, которая ведет, как понятно всякому, в чуждый мир.
В мир, где нет места нартам.
Но Сосруко не умел бояться. Он много чего не умел. Например, вышивать. Или печь хлеб. Или – сидеть без дела. Или – строить козни. Или – строить башни.  
Проще сказать, что он умел делать. Список будет очень короток: он умел побеждать. Любой ценой.
И это эпическое шоссе… то есть странная дорога – только удивило его. Гораздо важнее для Сына Камня был всё более отчетливый запах огня. Такой родной для приемного сына Тлепша.  
Такой важный сейчас.
Взгляд вдаль: Тхожей

У людей есть поговорка: «Пусть конь думает, у него голова больше». В общем, правильная.
Вот я и думаю. За двоих.
А он творит глупости, уздец мой геройский. А я пытаюсь его удержать от очередной. Но последнее слово всегда остается за ним, потому что у него – узда.  
Когда-нибудь нам будет полный… уздец. Один на двоих.
Когда-нибудь, и скоро, может быть.
Потому что для него эта дорога – только странная. А я чувствую, как она дышит. Тихо-тихо, ни камня не скатится с гор. А если и скатится – то мой уздец не обратит на это внимания.
Он даже не заметит, что несколько таких дорог сошлись вместе.
Семь.  
Он не вспомнит легенды о то ли семихвостых, то ли семиголовых великанах.  
Он даже не вспомнит, что на их языке «ин» – большой, а «ыж» – наибольший. Не задумается он над значением слова «иныж». Пусть конь думает, да…
Вот и думаю. И предупрежу.
Но услышит ли?
Одно слово – уздец…
Тропа сказаний

Они свернули за очередной отрог – и увидели костер. Он горел ровно и спокойно, а странная гладкая дорога огибала его кругом. И сразу было ясно: в этот костер не надо подкидывать дрова. За ним вообще не нужно следить. Он живет своей жизнью… или не-жизнью, как петля бесконечного камня вокруг него.
Сосруко подскакал, выхватил головню. Факелом ярче солнца она засияла в его руке.  
…и он услышал, как в его сознании звучит голос Тхожея.
Это было привычно. Тхожей говорил с ним много – и о разном. В основном, всякие глупости – об осторожности, о том, что надо сдерживать себя… и что только он может понимать, болтун четвероногий!
«Сосруко, поедем вперед! Из этого мира нельзя возвращаться той же дорогой, что въехали в него!»
– Какие глупости! Куда приведет нас путь вперед? Да еще по этим петлям гладкой дороги! Нарты нас ждут, а обратный путь известен. Поехали назад!
«Сосруко, нет!!»
Но Сын Камня натянул узду – и Тхожей, роняя кровь с разодранного рта, был вынужден поскакать назад.
Сосруко размахивал пылающей головней, искры сыпались вниз, на дорогу…
… и по гладкому камню отчетливо прошла судорога.
Тхожей, не слушая узды, рвану-у-ул… надеясь успеть, уйти от грозящей беды… зная, что не успеет, что не проскакать ему за несколько мгновений тот путь, на который ушло полдня, но всё-таки пластаясь в беге, в отчаянном карьере, и зная наперед, что не успеет, не успеет, не…
Ровная гладь дороги вывихнулась из-под ног – и всадник с конем кубарем полетели вниз.
На горные камни. Привычно острые.
А над ними вставал…
Взгляд в бездну: иныж

Разбудили. Обожгли.
Съесть.
Сжевать, косточки выплюнуть. Или нет: косточки тоже вкусные. В них есть этот, как его… мозг. Разгрызть и высосать.  
Сла-а-адко.
Человечина – она самая сладкая. Конина тож сгодится.
Не… вкуснее всего – сначала позабавиться. А потом съесть. И разгрызть. И высосать мозг.
Тропа сказаний

Каменный облик не может изменяться на глазах, подобно теням на склоне гор или облаку в небе. Не может, но – менялся. То, что всего несколько мгновений назад было сверхъестественно ровной дорогой, становилось…
…именно становилось. На ноги. Или – на одну ногу? Или – на три? Или это хвост?  
Верхняя часть иныжа стала разбухать. Вытянулись руки – и великан стал немедленно шарить ими, ловя дерзкого… гм, свой дерзкий ужин.
Великан искал вслепую, не дожидаясь, пока у него появится голова. Да он еще и не решил, сколько их будет, голов – одна? три? семь? Вот уж ужаснется его ужин!
Ужин, однако, не только не ужасался, но и не ловился. Тхожей ловко уворачивался от пальцев слепого иныжа, Сосруко намертво сжал его бока, слившись с конем. Горящей головни нарт не выпускал – если его рука и разожмется, то только у мертвого.
Иныж понял, что без головы ему никак не поймать наглеца. Никаких семи – некогда. На уже отчетливо оформившихся плечах великана вспухли два горба – видно, иныж решил последовать народной мудрости, что одна голова хорошо, а две – лучше.
Но в последний момент он передумал и ограничился одной. Другая так и осталась горбом на плечах.
Взгляд в бездну: иныж

Хиляк. Чё тут есть? Даж с конем.
Поймать и позабавиться.
Потом проглотить.
И пойти искать еду-у-у… много еды!
Пару отар баранов. Или толпу таких хиляков.
Цап!
Забавно дергается эта мелочь.
Разжать ладонь. А то не играть не получится.
Тропа сказаний
– Ыыыграть! – проревел иныж.
Сосруко слегка приободрился и загарцевал у него ладони.
– Ты хочешь поиграть в нартские игры? – прищурился он.
– Ы! Ы-игры!
– Давай! У нартов есть такая игра: один разевает рот, другие стреляют ему в рот из луков, а он перегрызает древки стрел.
– Ы-ых! – одобрительно вздохнул великан, что означало согласие.
Он раскрыл свою пасть.
Сосруко схватил лук, пустил стрелу, другую, третью… стрелы мелькали в воздухе, словно от лука нарта до пасти великана протянулась нить, они вонзались в небо, в язык чудовища, а потом…
…а потом опустел колчан.
Иныж зашевелил челюстями, выплюнул древки стрел. Икнул. Облизнулся.
Сосруко побледнел.
– Ыы? – требовательно спросил иныж.
– А еще такая игра есть у нартов: они накаляют саблю, а один из них глотает ее.
– Ыгы! – одобрительно кивнуло головой чудище.
Сосруко обнажил клинок, сделанный для него Тлепшем. Так поступать с отцовским подарком было нельзя – но иного способа уничтожить великана нарт не видел. А ради победы хороши все средства.
Раскалил клинок, метнул его в пасть иныжу.
Тот дернулся, когда смертоносная сталь вонзилась в него. Сосруко привстал в стременах: получилось?
Но нет, иныж с усилием заглотил оружие, снова икнул и требовательно изрек свое «Ыы!»  
Дескать, хочу играть еще.
« Изменён в : мая 2nd, 2008, 12:31am пользователем: alwdis » Зарегистрирован
Альвдис Н. Рутиэн
Гость

Е-мэйл

Re: ПРометей кавказской национальности
« Ответить #4 В: мая 6th, 2008, 3:47am »
Цитировать Цитировать Править Править Удалить Удалить

* * *
Закат… Наверное, из западных номеров нашей турбазы его хорошо видно.
А у нас окна выходят на восток. У нас – синева. Серо-синие ледники скал. И роскошный ледопад прямо напротив балкона. То есть роскошный он – если с балкона смотреть. А если познакомиться с этой полусотней метров почти отвесного льда и снега поближе – то он будет не роскошным, а кошмарным.
Узкий месяц поднимается над горами. Тишина, покой. Вековечный. И не хватит слов, чтобы описать это чувство – кода отступают все страсти, когда все заботы кажутся мелочными, и можно смотреть на горы глаза в глаза, и они старше тебя, но в них нет надменности, и вы можете общаться, ты – с почтением к великим, они – с уважением к младшим…
И этот безмолвный разговор длится и длится, пока… пока тебя не прогонит с балкона самый непоэтичный холод. Да-а, это внизу все цветет, а здесь, в виду ледников – здесь надо кутаться почти по-зимнему.
Воздух морозен, как ярость Сосруко.
Взгляд в бездну: Сосруко

Гнев. Ненависть. Злость хлещет, как кровь из свежей раны.
Уничтожить эту тварь. Стереть в порошок. Раздавить. Разорвать в клочья. И неважно, что иныж в десятки раз больше меня!
Мне наплевать, что победа невозможна. Я просто победю… побежу… одолею его!
Ничего не вижу… темно. И больно. Иглы из сердца – оно ощетинилось, словно ёж – и иглы разрывают мое тело, чтобы сильнее любых стрел вонзиться в иныжа!
Тропа сказаний

Сосруко пришел в себя от того, что Тхожей поскользнулся. На льду… то есть по-прежнему на ладони великана.  
Сын Камня непонимающе воззрился на врага, удивительно блестящего в отсветах костра.
Иныж с ног до головы был покрыт толстым слоем льда. Исполинская ледяная статуя, неподвижная не только от замерзшей воды, но и от удивления.
Сосруко не стал ждать, пока иныж поймет, что лед не так и толст. Нарт натянул поводья, умница-Тхожей отлично понял его – и перемахнул на ближайшую гору. Сосруко принялся ломать деревья – ветви, едва ли не стволы – и кидать, кидать, кидать их на великана.
И сильнее тетивы на луке напрягал Сын Камня свою ненависть. Острее стрел била она по иныжу. Глыбами льда застывала она.
Вмораживая его в лед, для прочности укрепленный ветками, стволами и прочей «соломой».
Взгляд в бездну: иныж

Холодно. И тяжело. Не пошевелиться.
Ноги не слушаются. И руки. Одна голова еще может… эт-та, как его… думать.
Этот кривоногий коротышка хочет меня – убить?
Не, убить он не сможет: я проглотил его меч.  
А подарю-ка я ему свой.  
…вот и не будет коротышки. И лед быстрее растает!
Тропа сказаний

– Ууу… – взревел иныж. – Убить!
– Ты хочешь меня убить? – усмехнулся Сосруко. – Не выйдет.
– Меня… убить, – отозвался великан.
– Ты хочешь, чтобы  убил тебя? – нахмурился нарт.
– Ыы… маиса… моя… в пещере…
– Ты хочешь, чтобы я убил тебя твоим мечом?
– Ыыы…
Черный зев пещеры был виден издалека. Сосруко послал Тхожея вверх по склону.
Взгляд вдаль: Тхожей

Доверять врагу? Ты же этого не сделаешь, мой Сосруко. Временами ты неразумен, но ведь ты не настолько, хе, уздец.
Близость смерти заставила даже иныжа вспомнить о хитрости. Правда, его уловки разгадываются  так же просто, как легко найти след на свежем снегу.  
Тогда почему ты его слушаешься? Хочешь завладеть его маисой? Пожалуй, ты прав. Это должно быть хорошее оружие.  
На этот раз я за тебя не тревожусь: сын Тлепша справится с оружием иныжа.  
Если что, ты же его маису в бараний рог скрутишь, а? В самом буквальном смысле.
…а потом вывернешь обратно: потому что зачем тебе витая маиса? В ножны не влезет и вообще неудобная.
Тропа сказаний

Сосруко вошел в пещеру. Но не темнота ждала его там, сыростью и холодом копясь по углам. Навстречу нарту полыхнул ослепительный свет и жаркое пламя.
Маиса иныжа была несравнимо опаснее своего хозяина.
…но только не для Сосруко.
Сын Камня, выросший в кузне Тлепша, не боялся ни жара, ни яркого пламени. Он подошел к маисе иныжа и сжал ее. Сжал так, что пламя опало, будто засыпанное песком. И режущий глаза свет померк.
Больнее и крепче тисков была для маисы хватка Сосруко.
– Будешь мне служить? – требовательно спросил нарт.
Долгим звоном отозвалась маиса. Звоном согласия. Понимала: ответь она отказом – и сын Тлепша просто разломит ее, как простую палку.
– Убьешь иныжа?
Снова зазвенела маиса. А что ей оставалось делать?
Да и не дело боевому мечу лежать в пещере великана. На что великану меч? Тех, кого одолеть иныжу по силам, он уничтожит и без оружия.  
Не лучше ли послужить герою, изведать пляску битвы, ощутить вкус крови… Сплести жизнь и смерть воедино, как переплетаются полосы металла в будущем клинке.
«Я послужу тебе!» – зазвенела маиса.
* * *
Я люблю сказителей… и подчас люблю их той самой «странною любовью». Согласно первоисточникам, Сосруко заставил иныжа глотать раскаленный лемех, на лед насыпал соломы, а маису ухватил клещами, за которыми сбегал перед тем непосредственно в кузницу Тлепша.
Так и вижу эти сцены…
Как говорит одна моя знакомая кабардинка, «это прекрасно». Ну да, в своем роде.
Сначала наш Сын Камня бежит за лемехом, потом – за соломой… «Подожди,  дескать, меня – я скоренько вернусь». Иныж, душа простая, ждет, а герой, для которого семь верст никак не крюк, так и носится из мира людей – к великану и обратно.
Единственное, что утешает: великан туп, как древний валун, и эту беготню аутентичного героя воспринимает как должное.
Кстати, о тупости великана.  
Эти чудовища часто предстают столь же глупыми, сколь и доверчивыми. Потом, когда всякие бумагомараки вроде меня берутся за обработку эпоса, то и получается – враг честный,  а герой хитрож… жутко хитрый. И честности лишен вовсе. И когда мы лезем со своими ну никак не эпическими моральными представлениями в сказания, аки слон в посудную лавку, то и происходит, выражаясь куртуазно, смещение шкалы ценностей. Честные нелюди становятся идеалом нравственности, а те, кто в эпосе герои, – оказываются литературными сволочами.
…да это я так, о наболевшем.
Поехали дальше, про нашего простодушного великана с его примитивными уловками.  
Уже безо всякого автобуса – поехали.
Взгляд в бездну: иныж

Он – жив. Почему?
Он держит в руках мою маису. Как это? Она должна была…
Он меня убьет. Кривоногий коротышка. Кривоногий?! я слышал… горы говорили о Сыне Камня… он?
Ты меня убьешь, но и я убью тебя!
Я рассчитаюсь за свою смерть!
Тропа сказаний

Иныж даже и не пробовал освободиться: лед с вмороженными в него стволами и ветвями деревьев держал намертво.
– Ууу, – заревел великан, – убьешь, вытяни жилу…
– Твою спинную жилу?
– Ооо… обвяжись! Сильный как я..!
– Стану сильным, как ты!
– Ыыы!
Сверкнуло лезвие маисы. Сверкнуло как молния, мгновенно и неотвратимо. Голова иныжа скатилась, пятная кровью лед.  
– Жилу, значит, – усмехнулся Сосруко. – Опоясаться, значит… ну-ну.
Тхожей заржал, пытаясь предупредить.
– Да знаю, знаю, – кивнул нарт.
Он дождался, пока перестанет хлестать кровь из тела великана, потом действительно вытянул спинную жилу. Вскочил на Тхожея, вынул из расщелины камней горящую головню, с которой на время пришлось расстаться.
– Едем!
Они отъехали за ближайший поворот дороги. Сын Камня спешился, снова поставил головню между камней.
Тхожей отошел чуть ниже по дороге, что не мешать хозяину. А тот принялся обматывать спинной жилой великана ближайший утес.  
И едва обмотал – скала рухнула, будто ножом отсеченная.  
Сосруко прикусил ус, хмыкнул:
– Ну вот и пришелся подарок к делу. Теперь уже никто не заедет в это ущелье. А то мало ли что еще там водится.
Зарегистрирован
Альвдис Н. Рутиэн
Гость

Е-мэйл

Re: ПРометей кавказской национальности
« Ответить #5 В: мая 8th, 2008, 3:14am »
Цитировать Цитировать Править Править Удалить Удалить

* * *
Он скакал, воздев горящую головню высоко над головой, и искры сыпались с нее огненным шлейфом, и…
…и всё это блистательно запечатлено и на флаге Адыгеи, и в огромном монументе в столице Кабардино-Балкарии.
Я не знаю, что мне делать. Благороднейший прометей нужен кавказцам, им необходим именно идеальный герой, образец для подражания, пришедший нартам на помощь в трудный час.  
А правда… это слишком крепкое вино. Нелюдь, ненавидимый своими же, беспощадный к нартам, дважды за одно сказание едва ни погубивший лучших богатырей-пелуанов…
Это знают сказители, на все лады живописующие жестокость Сосруко. Один поет о том, что Сосруко обещал перебить нартов, если хоть кто пошевелится до его возвращения с огнем. Другой подробно рассказывает, как замерзающие нарты сложились в огромный курган, и те, кто лежали сверху, умерли от холода, а те, кто лежал снизу, умерли от удушья, – так что благороднейший прометей осчастливил огнем лишь треть выживших нартов, кому повезло быть в середине. Третий сказитель смакует рассказ о том, как нарты смогли отогреть или руки, или ноги, а согреться целиком им Сосруко не давал.
Ну что мне делать с таким героем?!  
Писать правду, отчаянно прикрываясь научным изданием эпоса как маленьким, но прочным щитом?  
Или махнуть рукой на неполиткорректный эпос, и создавать образ благородного радетеля?
Или… пусть сам выкручивается, муж эпический. А я что… я только так, стенографирую.
Взгляд в бездну: Сосруко
Я могу то, что не под силу никому! Ни силой, ни хитростью никому из них не одолеть иныжа!  
Я был песчинкой на его ладони, но он убит мной. И огонь, который не погасить никому, сыплет искры, отмечая мой путь.
Вы склонитесь передо мной. Вы признаете, что я сильнее вас. Что я – первый из вас.  
И не просто победил иныжа. Я победил вас. Вы должны назвать меня лучшим… я наконец-то стану одни из вас. Первым… первым из. Перестану быть чужим.
Это много больше победы над иныжем.
Даром что он был грознее, чем десятки, сотни вас. Его победить – трудно, да, но в общем ничего особенного.
Победить вас… наверное, я – уже. Ведь я везу вам огонь!
Тропа сказаний

– Вот огонь! – еще издалека закричал Сосруко.
Обмерзшие нарты начали шевелиться.
– Я привез вам пламя! Его не потушит никто и никогда!
Сын Камня разжег костер, встал рядом, грея руки, хотя ему не было холодно. Но подставлять ладони теплу – это так здорово.
Нарты подползали. Одни тянули к огню обмороженные руки, другие – ноги. Они стискивали зубы, чтобы не выть от боли, – потому что не так больно, когда тело обмерзает, больнее – когда отогревается.
Ползли… одни вперед, к живительному теплу, другие – назад, закусывая губу, стискивая пальцы рук или ноги, – чтобы не так жег огонь, друг побежавший по жилам.
Нарты не говорили ничего. Не было сил, да  не станут они злыми словами называть того, кто всё-таки принес им огонь.
Нарты не говорили ничего – словами. Но взгляды их были слишком красноречивы…
Взгляд в высь: Сатанай

Сын мой, не мною рожденный.
Ты кусаешь усы… чтобы не расплакаться. Взрослый муж – по-детски. Как ребенок, которого не взяли играть в альчики.
Иногда я думаю, что все битвы, как бы ни был силен противник, для тебя не труднее, чем эти детские игры. Игры, в которые ты никогда не играл.
Ты возмужал стремительно… так стрела устремляется в высь.
Развернулись твои плечи, пышными усами украсилось лицо, наполнились нечеловеческой силой руки, но – как падает стрела из поднебесья, так сразила тебя взрослость.
Я одна среди всех нартов знаю: ты еще дитя, Сосруко. Могучее, грозное – но дитя. Обидчивое. Не ведающее законов нартов – они же не для малышей.
А им не понять тебя. Ты для них не ребенок. Тебе не простят того, что ты просто не сознаешь законов взрослого мира.
Это так просто – не простить.
Мне хочется взять тебя на руки – как когда-то. Прижать к груди, закрыть ото всех.  
Не смогу. Не закрою.  
Тропа сказаний

А сказители уже настаивали арфы, собираясь воспеть новый подвиг Сосруко.
 
The End  Tongue
« Изменён в : мая 8th, 2008, 3:14am пользователем: alwdis » Зарегистрирован
Liberis
Гость

Е-мэйл

Re: ПРометей кавказской национальности
« Ответить #6 В: мая 14th, 2008, 11:54am »
Цитировать Цитировать Править Править Удалить Удалить

Хорошо написалось! Вообще такой странный момент -и уже не впервый раз - читаю, наслаждаюсь и... категорически не соглашаюсь. Потому как НЕ ОПРАВДАНИЕ это - то что он в душе рыбенок. Рыбенку, когда он делает глупости или гадости или читают нотацию или крепко дают по попе. А здоровенному йолопу по попе не надаешь (ибо железная и недотянешься), и нотации не прочитаешь - ибо слушать не будет.  Более того - маниакальная мания величия (они признают мою силу!) в сочетании с острым комплексом неполноценности (чтоб приняли за своего) - это признак незрелости души. Если не/человек к своему положенному совершеннолетию с такими вещами не разобрался то ему точно не место в обществе взрослых.  Не глядя ни на какие его таланты, силу или одаренность.  Вообще, подумала еще раз - и решила, что этот текст описывает ситуациию типичного современного подростка-акселерата. У которого тело,  физиология , "понты" и потребности уже взрослые, а ум и душевная зрелость - крепко отстают.  Вот тебе и трагедь мировая отсюда... Кстати, довольно часто в подростковом возрасте люди превращаются в этаких "вундеркиндов" наоборот. Главное, чтоб они в этом состоянии не задерживались.
Зарегистрирован
Страниц: 1  Ответить Ответить Уведомлять Уведомлять Послать Тему Послать Тему Печатать Печатать

« Нет темы | Следующая Тема »

Форум портала «Миф» » Powered by YaBB 1 Gold - SP1!
YaBB © 2000-2001,
Xnull. All Rights Reserved.

Google
 

Подсайты и проекты Миф.Ру:
Epic.Mith.Ru
современное изучение эпоса
Arigato.Mith.Ru
Япония: древняя и современная культура
Caucas.Mith.Ru
наука, культура и природа Северного Кавказа
Museum.Mith.Ru
современная мистическая живопись
День в истории
иллюстрированная летопись культуры и истории

Портал "Миф"

Научная страница

Научная библиотека

Художественная библиотека

Сокровищница

"Между"

Творчество Альвдис

"После Пламени"

Форум

Ссылки

Каталоги


Общая мифология

Общий эпос

Славяне

Европа

Финны

Античность

Индия

Кавказ

Средиземноморье

Африка, Америка

Сибирь

Дальний Восток

Буддизм Тибета

Семья Рерихов

Искусство- ведение

Толкиен и толкиенисты

Русская литература

На стыке наук

История через географию


Зверики Пейзажи Чудеса природы Живопись fantasy Живопись космистов Летопись культуры Модерн Мир Толкиена Буддийское искусство Национальные культуры Кимоно Рукоделие Улыбнемся!
портал "Миф" (с) 2005-2014

Rambler's Top100 mith.ru