Форум портала «Миф»


    
      
        Форум портала «Миф»
        (http://www.mith.ru/cgi-bin/yabb2/YaBB.pl)
      

        Научный форум >> Уголок востоколюба >> О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ
        
(Message started by: Tiere на марта 2^nd, 2007, 4:42pm)

Заголовок: О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ
Прислано пользователем Tiere на марта 2^nd, 2007, 4:42pm

http://russia-japan.nm.ru/dybovskiy_01.htm

РИТУАЛ И ИГРА
О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ В ЯПОНСКОМ И РУССКОМ ЭТНОЯЗЫКОВЫХ КОЛЛЕКТИВАХ

(постановка проблемы)

"Учитель Ю сказал:
- Из назначений ритуала всего ценней гармония.
… Но и гармония бывает применима не всегда.
Если знают лишь гармонию,
не заключая ее в рамки ритуала,
она не может претвориться в жизнь."

Конфуций. "Луньюй"

1. Предварительные замечания

1) Настоящая статья относится к области, которую Dell Hymes (Hymes, 1958-1962) [2] назвал этнографией говорения (ethnography of speaking) и которая возникла под влиянием гипотезы языковой относительности Сепира - Уорфа.

2) Среди прочих этнических особенностей речевой коммуникации представляется возможным сопоставлять языки по степени распространенности в речи стереотипных (ритуальных) или же импровизационных (игровых) моделей взаимодействия коммуникатора и реципиента.

3) Предлагаемый вашему вниманию текст - попытка систематизации ряда наблюдений, на основании которых мы считаем возможным выдвинуть предположение о том, что для японского языкового коллектива ритуальность и стереотипность речи характерны в большей степени чем, например, для русского, имеющего бОльшую культурно обусловленную предрасположенность к импровизации и игре. Сходные идеи о своеобразии японского языкового коллектива уже высказывались в несколько иных терминах. Например, у японского лингвиста Икэгами Ёсихико читаем: "В японском языке существует высокая степень зависимости текста от контекста". Это, по его мнению, связано с тем, что для социального поведения японцев характерно стремление приводить свои действия в соответствие с окружением. [3] Последнее свойство членов японского языкового коллектива ("сю:и но кото о ки ни суру нинондзин но кэйко:" - "склонность японцев обращать внимание на факторы окружения") обсуждается и психологами. [4] Посвятивший много времени изучению взаимосвязи языка и культуры японский ученый Судзуки Такао пишет: "…хотя Япония и вестернизировалась, она всё еще отличается от Запада по различным параметрам. И это вполне естественно, что японцы действуют не так, как люди Запада, имеют иные представления и ценностные ориентации". [5] С нашей точки зрения, это распространяется и на речевое поведение членов японского языкового коллектива, несколько отличающее их от членов, например, русского языкового коллектива.

2. Стереотипность (ритуал) versus импровизация (игра)

В настоящей статье мы исходим из того, что в любом языковом коллективе речевое взаимодействие участников коммуникации осуществляется между двумя полюсами:

1) стереотипное употребление речевых клише, рутинное использование языковых форм, предписываемых ситуацией общения, стилем и жанром речевого произведения, осуществляемое в соответствии с культурными нормами и правилами взаимодействия лиц соответствующего языкового коллектива (речевая стереотипность, включая речевой ритуал); и

2) творческое использование языка, создание оригинальных речевых произведений, произвольное отклонение от рутинных форм общения, импровизация, частным случаем которой является вовлечение собеседника в игру (речевая импровизация, включая коммуникативную игру).

Для речевой импровизации и коммуникативной (речевой или языковой) игры [6] характерно проявление индивидуальности, для речевого ритуала - стремление к строгому соблюдению правил речевого общения. Речевой ритуал - часть культурного ритуала, функция которого состоит в поддержании социальной стабильности, утверждении и санкционировании сложившегося порядка вещей, в подтверждении правильности и целесообразности происходящего, в установлении, манифестации или подтверждении существующих связей и отношений между членами того или иного социума. Речевой ритуал - это рутинная форма социально-культурного взаимодействия людей. В ней личность реализуется как функциональная единица социума, проявляет себя как неотъемлемый элемент социально значимого процесса. В речевом ритуале индивидуальное подводится под существующие общественные стандарты, личностные характеристики приглушаются, уходят на второй план. [7]

Речевой ритуал включает в себя широкий спектр явлений от речевого компонента праздничных церемоний и обрядов до рутинных форм ежедневного общения людей (речевые формулы приветствия, прощания, извинения, поздравления) и предполагает определенную предсказуемость речевых произведений. Речевой ритуал основывается на стереотипном использовании языковых средств, но сама стереотипность речи представляет собой более широкое явление. Она предполагает следование языковым стандартам и речевым канонам, а также использование речевых клише и шаблонных выражений во всех видах и жанрах устной и письменной речи (от общепринятых средств установления контакта и форм речевого этикета до применения стереотипных форм научной или публицистической речи; от использования пословиц и поговорок, расхожих метафор и модных слов до литературных и научных цитат). Объективной стороной стереотипности является повторяемость языковых единиц в потоке речи, а также наличие языковых и речевых стандартов, связанных с понятиями нормативности речи и языковой нормы.

Речевая импровизация - это явление, основывающееся на эгоцентрическом и активном языковом самовыражении субъекта, мотивированном стратегией его коммуникативного поведения и условиями соответствующей коммуникативной ситуации. Речевая импровизация осуществляется либо в рамках устанавливаемых культурой норм речевого поведения, либо как сознательное или бессознательное нарушение этих норм, то есть как своего рода девиантное речевое поведение. Само нарушение норм (отклонение от принятых форм общения), являет собой особый универсальный коммуникативный прием, который в разных языковых коллективах используется по-разному, занимает разное место и играет различную роль в коммуникации.

Степень стереотипности (ритуальности) речи связана с такими универсальными параметрами речевой коммуникации, как речевая ситуация (кто? кому? где? когда? о чем?), официальность / неофициальность речи, требования стиля и жанра, а также большая или меньшая жесткость ситуационно-дискурсивных скриптов. Стереотипность и ритуальность речи могут быть связаны с политическими факторами, например, в тоталитарных режимах нередко наблюдается усиление ритуальных элементов публичной риторики (ср. политическую пропаганду СССР, фашистской Германии, Китая эпохи Мао Цзэдуна, современной Северной Кореи [8]), формирование и распространение бюрократического "новояза" (newspeak - Orwell). Однако политические явления поверхностны и преходящи. Более существенное значение имеет культурный фактор, коренящиеся в веках традиции использования языка: представления о надлежащей форме коммуникации (о том, что допустимо и что не допустимо в той или иной ситуации) в разных обществах могут существенно отличаться. Нас будет интересовать в первую очередь культурный фактор.

Подобно тому, как в разных языках различаются даже сходные концепты, [9] в разных этноязыковых коллективах существуют различные представления о подобающей манере коммуникации в той или иной ситуации, по-разному прописаны ситуационно-дискурсивные скрипты, различно представление об уместности в коммуникации шутки, розыгрыша, языковой или речевой игры. Причем, все указанные параметры речевой коммуникации обусловлены культурными факторами.

Итак, ситуативное использование языка связано с детерминированными культурой механизмами взаимодействия участников коммуникации, в которых, вероятно, существует и некоторая степень универсальности, и определенная этнокультурная специфика.

3. Стереотипность (ритуал) versus импровизация (игра) в японском и русском этноязыковых коллективах

С точки зрения соотношения стереотипности (ритуала) и импровизации (игры) русское и японское речевое общение существенно отличаются друг от друга. Если в устном общении японского языкового коллектива ритуальность (стереотипное употребление языковых форм) является примечательной особенностью традиционного речевого поведения, до некоторой степени сохраняющей свое значение и в наши дни, то в речевой деятельности русского языкового коллектива своеобразной чертой коммуникации нередко становятся отход от стереотипности и нарушение форм ритуального речевого поведения, внесение в коммуникацию элементов импровизации и игры. Нарушение норм рутинного (ритуального) общения представляет собой одну из часто используемых стратегий развертывания коммуникации, возможно, имеющую некоторое отношение к правовому нигилизму и анархизму русского народа (точно так же, как бОльшая законопослушность жителей японских островов, вероятно, не лишена связи с традицией следования нормам, социальным стандартам и правилам, в том числе и в речевом общении).

Склонность членов того или иного языкового коллектива к импровизации и игре или к стереотипности и ритуалу в использовании языка поддерживается общими конфигурациями культуры. В русском языковом коллективе стремление к игре и импровизации восходит к народным праздникам с ряжеными и скоморохами, ярмаркам и деревенским гуляньям. У русского народа издавна непреходящей ценностью является свежее, острое, неожиданное "словцо". Шуткой, игрой, розыгрышем полна театральная и литературная жизнь России. Достаточно вспомнить знаменитые "капустники", проводимые по поводу различных театральных юбилеев. Всенародной любовью пользуются юмористические, сатирические и игровые программы ("КВН", "Что? Где? Когда?", "Поле чудес"). Вероятно, те же корни и у неистребимой любви российского общества к анекдотам, комедиям от "Веселых ребят" Г. Александрова до "Бриллиантовой руки" Л. Гайдая, книгам вроде "12 стульев" И. Ильфа и Е. Петрова или "Мастера и Маргариты" М. Булгакова.

В японском языковом коллективе традиционно больше, чем оригинальность вербального общения, ценится гармония человеческих отношений, упорядоченность и стабильность общества. Вербальное общение в японской культурной традиции вообще может быть избыточным, если существует взаимопонимание на интуитивно-чувственном уровне, что зафиксировано в заимствованной из Китая формуле "исин дэнсин" - "от сердца к сердцу", и немногословие, например, по-видимому, расценивается как достоинство мужчины. [10] Касаясь вопроса о полярности психологических основ коммуникации в англо-американском и японском этноязыковых коллективах, А. Вежбицкая, например, по поводу сдержанности языкового самовыражения субъекта в японском этноязыковом коллективе пишет следующее.

"Не поощряются в японской культуре и вопросы к другим людям о том, чего они хотят. Вам скорее приходится угадывать потребности других и стараться удовлетворить их, не заставляя других говорить что бы то ни было (принцип omoiyari Clancy 1986, Lebra 1976, Travis 1992):

я не могу сказать другим людям что-то вроде:
я хочу знать, что ты хочешь
хорошо знать, что другие люди хотят (и думают, и чувствуют)
когда они ничего не говорят". [11]

Именно высокая степень ритуальности общения членов японского языкового коллектива является фактором, позволяющим его членам с большой вероятностью угадывать желания друг друга. И только полное растворение личности в ритуале может привести к такому взаимопониманию между людьми, когда слова становятся лишними. Склонность к ритуальности делает речевое поведение члена японского языкового коллектива в некоторых случаях ситуационно предсказуемым. Например, у русских некто, желающий выразить расположение по отношению к симпатичной малышке, найдет немало подобающих фраз, для японцев же почти всеобщей будет фраза "Каваий!" - "Хорошенькая!". Когда в русском языковом коллективе кто-то входит в чужой дом и не видит хозяев, существует множество форм привлечения внимания последних, в японском же языковом коллективе для этой ситуации характерно выражение "Гомэн кудасай" - "Извините!". Стереотипность речевого поведения членов японского языкового коллектива проявляется и в общении с иностранцами. При первой встрече нередко используются следующие реплики: 1) "Нихонго га о-дзё:дзу дэс нэ" - "Как хорошо вы говорите по-японски!"; 2) "О-куни ва дотира дэс ка?" - "Вы из какой страны?"; 3) "Нихон-рё:ри ва икага дэсу ка" - "Как вам нравится японская кухня?".

Конечно, и в русском языковом коллективе в ситуации общения с представителем иной страны вероятность появления реплик типа "Вы из какой страны?" или "Вы откуда?", будет весьма высока (не исключено, что далее последует и нечто вроде "Ну и как ваши впечатления?" или "Ну и как вам у нас?"), но все же ситуативно-дискурсивный скрипт "общение с представителем иной страны (культуры)", по-видимому, задан менее строго, в японском же языковом коллективе для указанных трех ситуаций ситуативно-дискурсивные скрипты, по-видимому, прописаны более жестко, что и является причиной большей стереотипности речи в указанных ситуациях. В связи с вышесказанным можно указать и на высокую вероятность появления топика "погода" в фактической речи японского этноязыкового коллектива. То же постоянство, ту же строгую упорядоченность, те же строгие правила композиции в японском языковом коллективе можно заметить и в письме, и в поздравительной открытке, и в объявлении, и в устном публичном выступлении. В русском же языке во всех упомянутых речевых жанрах требования к формальной стороне организации текста менее жестки, чем в японском, а имеющие место отклонения от сложившихся форм речи или требований стиля нередко связаны со стремлением к оригинальности и с творческим самоутверждением коммуникатора.

Большее варьирование форм коммуникативного взаимодействия людей в русском этноязыковом коллективе, вероятно, связано с бОльшим этническим разнообразием населения страны, многообразием природно-климатических и географических условий, обилием и интенсивностью межнациональных и межгосударственных контактов, а бОльшая степень стереотипности речевой коммуникации в японском этноязыковом коллективе обусловлена большей стандартизированностью и упорядоченностью неречевого поведения японцев, их большей приверженностью традиции, их большей законопослушностью и склонностью к следованию нормам и правилам, что может быть связано и с замкнутостью и самодостаточностью мира средневековой Японии, и с влиянием конфуцианства, с его этическими установками, предписывающими индивиду надлежащее социальное поведение (в том числе и речевое), [12] и с социально-политической устойчивостью японского общества эпохи позднего средневековья, одним из важнейших императивов которого было следование культурной традиции. [13]

Склонность к стилистическим и риторическим шаблонам и канонам проявляется в речевой практике японского языкового коллектива, например, в том, что новогоднее поздравление может ограничиваться лишь стандартным текстом открытки, к которому отправитель приписывает только адрес, что широкое распространение имеют компьютерные программы типа "Фудэ гурумэ" - "Гурман кисти" фирмы "Фудзицу" с заготовками стандартных выражений, "сезонных приветствий" (кисэцу но айсацу) и поздравлений на все случаи жизни, что регулярно переиздаются пособия по написанию частных и деловых писем, словари публичных речей, [14] содержащие образцы спичей, предназначенных для произнесения во всевозможных ситуациях общения - на свадьбах, днях рождения, презентациях, во время собраний, съездов, праздников или траурных церемоний и т.д. В России, хотя и существуют учебники по риторике и рекомендации по композиции речевых произведений различных жанров, более важными, чем следование канонам, считаются новизна и творческий характер, индивидуальность и оригинальность речи.

Различия в манере коммуникации ярко проявляется во время деловых контактов русских и японцев - специалистов [15]. Представители российской стороны обычно демонстрируют меньше организованности и с трудом соблюдают все формальности протокола, но более активно реагируют на происходящее: пытаются сострить, обыграть в речи детали сложившейся ситуации или чье-то высказывание; для японской же стороны характерно более пристальное внимание к подобающим формам поведения: строгое следование "сценарию" мероприятия, придание большего значения отношениям социальной иерархии, осторожность и осмотрительность высказываний, общая позитивная их направленность, стремление к созданию атмосферы согласия, мира и взаимопонимания. Блистание остроумием занимает далеко не первостепенное место в стратегии их коммуникативного поведения.

Противоположный подход можно обнаружить в обозначении лиц, где обилие местоимений первого и второго лица, призванных различать нюансы социальных отношений, строгая детерминированность использования обозначений коммуникатора и реципиента (дзисё:си-тайсё:си "обозначения субъекта речи - обозначения получателя речи" в терминах Судзуки Такао [16]) с одной стороны, противостоит эмоционально-поэтическому способу обозначения лиц в обращениях и ругательствах с другой, например: 1) Доченька моя, слезиночка мая, цветочек мой, счастье моё, солнце моё, радость моя, душа моя; или 2) Медведь, бурбон, монстр! Индюк надутый! Дурак испанский! Трубка медицинская! Чёрт плешивый! Дерево раздолбанное! [17]. Японские футбольные болельщики, вероятно, удивятся, если узнают, что совершившего во время игры ошибку игрока трибуны могут "ободрить" криками: "Мазила!" "Валенок!" "Чайник!" и т. п., а русские болельщики тому, что в данной ситуации, сопереживая неудачнику, следует сочувственно сказать: "Дзаннэн дэсита!" - "Как жаль!".

БОльшая склонность японского языкового коллектива к речевому ритуалу проявляется, например, в большей развитости, языковой проработанности и ситуативной дробности в японском языке следующих форм рутинного речевого общения:

1) формулы извинения: "Сумимасэн" - "Извините"; "Сицурэй" - "Простите"; "Сицурэй симасита" - "Простите мою невежливость"; "До:мо сицурэй симасита" - "Искренне прошу извинить меня за то, что я нарушил этикет"; "Гомэн" - "Простите"; "Гомэн кудасай" - "Прошу вас проявить ко мне благосклонность"; "Гомэйваку о какэмасита" - "Извините за то, что причинил вам беспокойство"; "О-сомацу дэсита" - "Извините за мою неумелость"; "Варукатта дэс" - "Извините за то, что я был неправ"; "Го-симпай о какэмасита" - "Извините за то, что я причинил вам беспокойство"; "О-матидо:сама дэсита" - "Извините за то, что вам пришлось долго ждать"; "О-матасэ итасимасита" - "Извините за то, что я заставил вас ждать" и т. д.;

2)формулы благодарности: "Аригато: / Аригато: годзаймасу / Аригато: годзаймасита" - "Спасибо"; "О-рэй о мо:сиагэмасу" - "Выражаю вам свою благодарность"; "Го-куро:сама дэсита" - "Спасибо за ваш тяжкий труд"; "Го-тисо:сама дэсита" - "Спасибо за угощение"; "О-цукарэсама дэсита", букв.: "Спасибо за то, что вы изволили устать"; "О-сэвасама дэсита" - "Спасибо за вашу драгоценную заботу"; "Майдо аригато: годзаймасита" - "Спасибо за то, что вы каждый раз пользуетесь нашими услугами" и т. д.;

3) формы "сезонных приветствий" в современном эпистолярном стиле: "Сётю: о-мимаи о мо:сиагэмасу" - "Обращаюсь к вам с (этим) посланием, чтобы осведомиться о вашем самочувствии в разгар летней жары"; "Хидзаси га цуёку наримасита. Го-кэнсё: но кото то дзондзимас" - "Интенсивность солнечного излучения усилилась, но я знаю, что вы здоровы"; "Хайкэй сэйки но коро масумасу сэйэй но кото то о-ёрокоби мо:сиагэмасу" - "Многоуважаемый господин! Выражаю свою искреннюю радость по поводу того, что в разгар лета вы неизменно здоровы"; "Кинкэй токиори масумасу го-рю:сё: но омомуки, о-ёрокоби мо:сиагэмас" - "Милостивый государь! Искренне рад вашей исключительной бодрости, которую вы демонстрируете в последнее время" и т. п. [18];

4) финальные формы публичных речей, часто труднопереводимых на русский язык ввиду неразвитости или отсутствия соответствующих речевых формул в русском языке: "Ёросику о-нэгаи итасимасу" - "Надеюсь на вашу благосклонность" [19]; "Гамбаттэ кудасай" - "Надеюсь, что вы приложите все возможные усилия"; "Го-сиэн но ходо о-нэгаи итасимасу" - "Надеюсь на вашу всестороннюю поддержку"; "Конго то мо ёросику го-кё:рёку но ходо о-нэгаи итасимасу" - "И впредь надеюсь на ваше сотрудничество и всестороннюю поддержку"; "Ватаси но го-айсацу то сасэтэ итадакимас", букв.: "Позвольте (сказанное и) сделать моим приветствием"; "Ватаси но го-айсацу ни каэсасэтэ итадакимас", букв.: "Позвольте (сказанное и) обратить в мое приветствие"; "Ватаси но сюкудзи то сасэтэ итадакимас", букв.: "Позвольте (сказанное и) сделать моими словами поздравления" и т. п. [20];

5) формы и средства выражения вежливости, которые теснейшим образом связаны с ритуальностью (надлежащими формами) речи.

Таким образом, использование стереотипных (ритуальных) или импровизационных (игровых) форм коммуникации в двух этноязыковых коллективах основывается на разных языковых традициях и занимает неодинаковое место в коммуникации.

4. Некоторые особенности коммуникативных игр в русском и японском дискурсах

Формы и виды языковой импровизации многообразны. Разные виды коммуникативных (языковых и речевых) игр, обозначаются при помощи слов острота, шутка, каламбур, розыгрыш, перифраз, и т.д. Другие виды языковых и речевых игр получили название литературных или поэтических приемов, например, намек и создание подтекста, рифма и аллитерация, метафора и аллегория. Почти все литературные приемы в русской языковой среде не являются исключительно литературными, большая часть из них - непосредственный элемент ежедневной практики языкового общения. В японской языковой среде ситуация несколько иная: в устной коммуникации значительное место занимает надлежащее (ритуальное) речевое поведение, а развитие игровых форм общения в большей степени связано со специальными видами словесного творчества (проза, поэзия, драматургия) и особыми жанрами речи (сценическая речь, ракуго, мандзай, реклама). И для японского языкового коллектива безусловную ценность составляют удачная шутка, игра слов или каламбур (сярэ), но они далеко не во всех ситуациях общения представляются членам японского языкового коллектива подобающими и уместными.

Отклонение от рутинных форм коммуникации в русском языковом коллективе нередко имеет место даже при использовании этикетных выражений. Например:

1) А вы что, своих мужиков утопили, что ли? Здравствуйте! (Приветствие мужчины по отношению к компании из четырех пышнотелых женщин среднего возраста, отдыхающих на пустынном пляже);

2) Здорово, экскаваторы! (Приветствие прохожего по отношению к рабочим, вручную копающим глубокую траншею).

3) Англоговорящий. How are you? Русский. Somehow.

Для японского языкового коллектива такая манера установления контакта и обозначения собеседника явно не характерна.

Диапазон коммуникативных игр, имеющих место в практике общения членов русского языкового коллектива, по-видимому, несколько шире, чем в повседневной речевой практике японского языкового коллектива. И это несовпадение иногда становится даже источником культурного шока. Именно такой случай, произошедший с японской студенткой во время ее языковой стажировки в России, описывается в статье О. Разумовской:

"Знакомая рассказывала, как во время поездки в Россию, оказавшись в гостях, у нее возникло вполне естественное желание. О чем она и сообщила прямо главе семьи в виде вопроса (на хорошем русском языке): "Можно мне пойти в туалет?"

И потом долго недоумевала, почему ответ был отрицательным..." [21].

"Глава семьи", спровоцированный нестандартным и неожиданным для русского языкового коллектива вопросом, в стремлении быть оригинальным и неожиданным вместо само собой разумеющегося ответа, в свою очередь, затеял с гостьей обычную для носителя русской культуры коммуникативную игру, поддержать которую (судя по публикации) она оказалась не в состоянии, приняв ее за форму отказа.

Сходные формы коммуникативной игры нередко можно наблюдать в Японии при общении русских с представителями японской официально-деловой сферы или сервиса. Первые не осознают неуместности игры в официальной ситуации общения с незнакомыми собеседниками (в их культуре такого коммуникативного ограничения нет); вторые испытывают чувство растерянности, оказываясь в нестандартной и непривычной ситуации (им трудно поддержать шутку из-за установки на обезличенное максимально формализованное общение, в котором набор речевых реакций заранее определен и ограничен, а любые фамильярности считаются дурным тоном).

Примеры:

1) Представитель авиакомпании. "О-нимоцу но нака ни ва коварэясуй моно га аримасэн дэсё: ка" - "В вашем багаже нет хрупких предметов?" Русский пассажир. "Яттэ минай то вакаранай ё" - "Не узнаешь, пока не попробуешь (разбить - А.Д.)";

2) "Бокэ о фусэгу сямпу: га аримасэн ка" - "У вас нет шампуня от маразма?" (Вопрос русского, покупающего в японском магазине шампунь от перхоти с претензией на языковую игру; перхоть - "фукэ", маразм - "бокэ");

3) "О-таку ни ва нанадзю:го-сай идзё: но ката га орарэмасэн дэсё: ка" - "Не проживают ли в вашей квартире лица старше 75 лет?" (вопрос представителей администрации муниципального жилого комплекса при обходе квартир накануне Дня уважения старости); "Итара коросу цумори"? - "А если есть, вы что, убивать их будете?" (ответная реакция русского жильца, немало озадачившая выполнявших служебные обязанности чиновников).

Сфера официального общения в японском этноязыковом коллективе сильно ограничивает возможность игры, шутки или импровизации. Для нее характерны серьезность, ответственность, высокая степень педантизма. Например, во время государственных экзаменов (сэнта: сикэн), проводимых одновременно по всей стране для абитуриентов вузов, в точно установленное время произносятся санкционированные властью команды, по секундомеру отмеряется время на их выполнение. Во время экзаменов неуместными считаются не только шутки, но и произвольные редакции предлагаемых инструкцией команд и информационных сообщений.

И в магазине, и в ресторане, и в лифте, и в аэропорту при общении с клиентом наблюдается тенденция употребления заученных стереотипных выражений, эксплицируемых с предельно возможной аккуратностью и вежливостью. Импровизация и игра представляются неуместной вольностью в ответственный момент, когда некто выполняет свои служебные обязанности. Ритуальность почитается за долг. Формы речевого общения с клиентом тщательно отобраны и многократно отрепетированы, проявления творчества, так же как, например, раздражения по отношению к клиенту строго пресекаются. Поэтому представители сервиса обычно оказываются не готовыми поддержать коммуникативную игру и нередко при нарушении стандартных моделей взаимодействия коммуникатора и реципиента приходят в состояние замешательства.

В русском же языковом коллективе фамильярное обращение с клиентом, допускающее шутку или коммуникативную игру, - дело вполне обычное [22], например:

1) А. Скажите, а селедка крупная? Б. Да вот как я (т. е. средняя) // (диалог покупателя и продавщицы в магазине) [23];

2) Эй, бабуля, быстрее открывай свой сейф! (реплика продавца по отношению к пожилой покупательнице).

Распространенной в русском языковом коллективе формой коммуникативной игры является вымысел. Вымысел возникает вовсе не обязательно потому, что некто не может обойтись без вранья, а потому, что создание легенды помогает сделать прозу жизни романтичной и драматичной. Или даже становится средством самозащиты личности от посягательств толпы. Такая ситуация красноречиво описана в песне М. Львовского "Вагончики" из кинофильма Э. Рязанова "Ирония судьбы, или С легким паром", рисующей образ молодой девушки, рассказывающей попутчикам "историю своей жизни":

"Начнет расспрашивать купе курящее
Про мое прошлое и настоящее.
Навру с три короба, пусть удивляются,
С кем распрощалась я, вас не касается..."

Для русского языкового коллектива такие "охотничьи рассказы" дело вполне обычное, для среднего же японского индивидуума, как правило, характерна гораздо более высокая степень правдивости.

Различное место вымысла и игры в коммуникации двух народов проявляется при наблюдениях за русскими и японскими студентами. Во время занятий по иностранному языку японские студенты неохотно говорят на личные темы, многие затрудняются ответить на вопрос, если он не соответствует реальностям их жизни [24]. Вероятно, это связано и с тем, что им трудно переключиться с реальности на вымысел. Русские же студенты справляются с данной проблемой без труда. Как правило, им не нужно объяснять, что на языковых занятиях правду говорить не обязательно: они легко переходят от реальности к вымыслу, легко принимают любую игровую импровизацию. Возможно, эта легкость перехода к игре в русском студенческом коллективе обусловлена тем, что игра подготовлена кодом русской культуры. (Не потому ли славится русский театр? Не в этом ли коренятся успехи русского художественного и литературного авангарда? [25] В японском же классическом театре - напротив - в глаза бросаются формы ритуальные - устойчивая предметная символика, повторяющиеся сюжеты, традиционные герои и образы, стереотипные движения и позы актеров.) [26].

Имеющее глубокие корни в европейской культуре шутовство, зафиксированное в русском языке в формулах типа "Ваньку валять" или "прикидываться дураком", "скоморошничать", не имеет аналога в жизни японского языкового коллектива. Коммуникативная игра в виде розыгрыша (каракаи) или шалости (фудзакэ) в японском этноязыковом коллективе, как правило, имеет место только среди близко знакомых людей.

В русском языковом коллективе одной из распространенных форм речевой игры является стёб, когда искусственно нарушается стилевая сочетаемость языковых единиц, когда нарушаются правила стилистической гармонии единиц текста. Элементы такой манеры коммуникации имеют место даже в официальной сфере (программа М. Леонтьева "Однако" на первом канале российского ТВ потеряла множество почитателей с утратой шокирующего публику стилистико-языкового авангардизма). В японском языковом коллективе, кроме таких жанров, как ракуго или мандзай, такая манера коммуникации, по-видимому, имеет гораздо более ограниченное использование.

Игра в русском языковом коллективе иногда может иметь место даже в научном дискурсе (ср., например, "маски" М. Бахтина или стиль некоторых работ Г. Гачева [27]), что, по нашему мнению, совсем не характерно для мира японской науки.

В русском устном общении нередки стилистически значимые нарочитые стаканЫ, пОртфель, дОцент, прОцент, дермаНтин, прецеНдент, коЛидор и т.д. В японском же языковом коллективе коверканье слов распространено, вероятно, только в детской речи. С другой стороны, для японской бытовой речи более, чем для русской, характерны случаи дейктической референции типа "Арэ о моттэ кой ё" - "То самое принеси!"; "О-рэй но моно "Та самая вещь!", повышающие ритуальность и понижающие выразительность речи.

Малая степень метафоричности и образности и высокая степень ритуальности речи бросается в глаза и при анализе японского политического дискурса [28]. Развивающийся в русле отрицания форм бюрократической риторики эпохи развитого социализма российский политический дискурс, по видимому, допускает больше вольностей. Игра на политическом поле в России привела к появлению таких экзотических явлений как "Партия любителей пива" или "Диванная партия ЛГ", которые трудно вообразить в ответственном и серьезном японском политическом дискурсе.

Сходные формы языковой игры можно заметить в сфере публицистической. В русской публицистической речи нередко используются сильные выражения, возникшие в результате игры со словами, - "фигуры речи" типа "эпоха застолья", "прихватизация", "дерьмократы", "интеграсты" (о сторонниках более тесной интеграции между Россией и Белоруссией) и т. д. И в японской публицистике также можно встретить многочисленные неологизмы, построенные на игре слов: "номиникэ:сён" = "ному", "пить" + "комюникэ:сен" "коммуникация"; "канкородзи:" = "кан", "банка" + "экородзи:", "экология"; "масугоми" = "масукоми", "массовая коммуникация" + "гоми", "мусор" и т. д. Следует заметить, что японский публицистический дискурс обычно менее экстравагантен, менее агрессивен и более сдержан, чем русский. Неологизмы, возникающие в нем в результате языковой игры, более тесно связаны с публицистическим стилем, чем в русском языке, в силу большей стилистической устойчивости и ограниченности лексики японского языка.

В японском языковом коллективе, вероятно, шире, чем в русском, распространена игра с омонимами и иностранными заимствованиями, в письменной форме речи можно обнаружить большое разнообразие видов языковой игры с иероглифами и другими визуальными знаками, что особенно характерно для текстов коммерческой рекламы [29]. Игра обычно строится на полисемантичности, полифункциональности, ассоциативных и иных связях языковых единиц. Например, в телевизионной рекламе одного из круглосуточных мини-супермаркетов обыгрывается многозначность фразы "О-икуцу?" - "Сколько?/Сколько лет?". Престарелый покупатель. "Никуман кудасай" - "Дайте булку с мясом"? Продавщица. "О-икуцу дэс ка" - "Вам сколько?" Престарелый покупатель. "Икуцу ни миэмас ка" - "А на сколько я выгляжу?". На алюминиевой банке с чайным напитком фирмы "Кирин" "гого но ко:тя", "Послеобеденный черный чай" читаем: "дзюнсуй" гого ти: "Послеобеденный чай чистой воды", где благодаря омонимичности японского языка и кавычек, указывающих на переносное употребления термина, создается ассоциация с более частотным словом японского языка "дзюнсуй" - "настоящий, подлинный, истинный, лишенный примесей". Для подобной языковой игры японский язык имеет широчайшие возможности, и они с успехом используются во многих жанрах письменной речи.

В русском этноязыковом коллективе коммуникативная игра нередко возникает между представителями противоположных полов в виде взаимных замечаний и комплиментов, любезностей и услуг, колкостей и намеков, многие из которых в японском этноязыковом коллективе в последнее время скорее всего расценивались бы как сексуальное домогательство. В японском этноязыковом коллективе подобная фривольность отношений, по-видимому, сталкивается с большим количеством социально-культурных запретов и ограничений, чаще она ограничена общением мужчин с лицами определенной профессии (хостес, "мама-сан" - "хозяйка бара") в соответствующей обстановке подобающего заведения.

Итак, использование коммуникативной игры в устном общении японского языкового коллектива, по-видимому, имеет больше ограничений по сравнению с русским языковым коллективом, это несовпадение особенно явно проявляется в сфере официального общения. Прочие стили и жанры речи менее специфичны. Японский язык обладает богатейшими возможностями для языковой игры, и они широко используются в непринужденном фамильярном общении, а также в стилях и жанрах речи, не связанных с конкретным собеседником.

5. В итоге

По мере нарастания процессов глобализации речевая культура и японского, и русского этноязыковых коллективов претерпевает изменения. По нашим наблюдениям, за последние десятилетия речевая коммуникация японского языкового коллектива стала более экспрессивной, усилилось ее жестовое сопровождение, больше людей стало ориентироваться на традиции и стандарты европейской риторики. Все более возрастает и индивидуальность поведения, в том числе речевого.

Но, вместе с тем, в повседневном общении японского языкового коллектива продолжают сохраняться и характерные для японской традиции ритуальные (стереотипные) формы коммуникации, приглушающие и подавляющие индивидуальное языковое творчество. Игровые и смеховые элементы японской культуры требуют более глубокого исследования и осмысления, но уже сейчас представляется возможным высказать предположение о том, что вышеназванные элементы в японской речевой культуре имеют несколько более жесткие рамки применения, чем, например, в русском языковом коллективе. Это связано с бОльшим распространением в японской речевой культуре ритуальных форм. В русской и японской культурах существует различное представление об уместности в коммуникации импровизации и игры (юмора, шутки, розыгрыша и т. д.). В японской культуре вышеназванным явлениям отводится более строго определенное и ограниченное место.

В японском языковом коллективе существуют более жесткие требования к стилю и форме речи, более строго детерминируется и речевое поведение индивидуума. Дискурсивные скрипты для некоторых ситуаций прописаны более жестко. Игровые формы коммуникации более свободно используются в фамильярном общении, в стилях, не ориентированных на конкретного собеседника (поэтическом, литературно-художественном, публицистическом), в таких сценических жанрах, как кё:гэн, ракуго, мандзай, а также в языке коммерческой рекламы.

Склонность японского языкового коллектива к ритуальности в речи способствует консервации ряда архаичных языковых форм (ср., "хайкэй", "кинкэй" и т. п. обозначения лиц в эпистолярном стиле), а также тому, что лексика японского языка имеет более строгую стилевую и жанровую специализацию.

В русском языковом коллективе рамки стилей и жанров имеют менее строгий характер, более свободно межстилевое движение лексики, гораздо меньшее значение имеет оппозиция "свой - чужой", и речевая игра нередко возникает не только в фамильярном общении близких людей, но и в официальном общении.

В настоящей статье мы очень кратко остановились на проблеме соотношения стереотипности (ритуала) и импровизации (игры) в японском и в русском языковых коллективах. Наши наблюдения показывают, что стимулы и ограничения на распространение стереотипных (рутинных) или импровизационных (игровых) форм коммуникации, обусловлены культурными факторами, которые без сомнения заслуживают дальнейшего более детального изучения. В заключение еще раз необходимо подчеркнуть, что различия между русской и японской языковыми традициями по линии импровизация (игра) versus стереотипность (ритуал) носят относительный, а не абсолютный характер, присутствуют лишь в виде общей тенденции, далеко не покрывая всего разнообразия индивидуальных особенностей коммуникативного поведения людей в каждом из коллективов и не отменяя универсальных общечеловеческих черт языковой коммуникации, наличествующих в обоих коллективах.

Примечания

1. В качестве синонима выражения "этноязыковой коллектив" далее будет использоваться и выражение "языковой коллектив".
2. Hymes, Dell. The Ethnography of Speaking // Readings in the Sociology of Language. Ed. by J.A. Fishman. The Hague-Paris, 1968, pp. 99-138.
3. Икэгами Ёсихико. "Кигорон-э-носётай", Иванами сётэн, 1984, с. 235 (яп.)
4. Каваи Хаяо. "Нихондзин то айдэнтити: синридзирёка но мэ". Согэнся, 1984, с. 6 (яп.)
5. Там же, с. 7.
6. Судзуки Такао. "Гэнго бункагаку ното", Тайсюкан сётэн, 1998, с. 7 (яп.)
7. В настоящей статье в качестве собирательного термина для обозначения игрового взаимодействия коммуникатора и реципиента мы используем термин "коммуникативная игра", в качестве более специальных понятий - "языковая игра" (игра с омонимами, синонимами, паронимами, графическими знаками и т. д., т. е. игра на базе системы языка) и "речевая игра" (игра со стилистическими ресурсами языка, с использованием различных риторических приемов). Ср. Санников, Владимир. Русская языковая шутка. М.: Аграф, 2003, стр. 42.
8. Разумеется, и в таком взаимодействии многообразие индивидуальных отношений между конкретными людьми может выражаться либо на супрасегментном уровне языка, либо паралингвистически - в мимике, жестах, телодвижениях.
9. Ср.: "Великий вождь китайского народа, товарищ Мао Цзэдун…"; "Именно теперь, в свете впечатляющих достижений советского народа, еще глубже воспринимается известная ленинская формула: партия - ум, честь и совесть нашей эпохи…" (Из доклада Л.И. Брежнева на 26 съезде КПСС, февр. 1981 г.).
10. См. Вежбицкая, Анна. Понимание культур через посредство ключевых слов. М.: Языки славянской культуры, 2001.
11. В рекламном ролике, длительное время не сходившем с телеэкрана, знаменитый японский киноактер Такакура Кэн пьет пиво на фоне фразы "Отоко ва даматтэ би:ру о нондэ иру" - "(Настоящий) мужик молча пьет пиво".
12. Концептуальные основы психологии культуры // Язык, культура и познание. М.: Русские словари, 1997, с. 397.
13. Некоторые из свойств "благородного мужа", формулируемых Конфуцием, явно просматриваются в традиционных японских ценностях: "Благородный муж всегда исходит из чувства справедливости, которое выражается в том, что в делах он следует правилам поведения, в речах скромен, при завершении дел правдив… Благородный муж думает о девяти (вещах) - о том, чтобы видеть ясно; о том, чтобы думать четко; о том, чтобы его лицо было приветливым; о том, чтобы его поступки были почтительны; о том, чтобы его речь была искренней…" (Цит. по Народы и религии мира. Энциклопедия. М.: "Большая российская энциклопедия", с. 754; "по Конфуцию, каждый человек всегда должен знать свои обязанности и права и неуклонно выполнять положенное: "Государь должен быть государем, сановник - сановником, отец - отцом, сын - сыном"…" (там же, с. 754).
14. Сравнивая культурные традиции Китая и Японии, В.В. Малявин пишет: "В Китае искусство было продолжением жизни или, точнее, интуитивно постигаемой подлинности жизни. В Японии, наоборот, сама жизнь рассматривалась как продолжение искусства, как эстетическое "окно в жизнь". Соответственно, культурный стиль в Японии сводился к установленному набору предметных свойств, отступление от которого каралось как уголовное преступление. Когда, например, мастер чайной церемонии Фурута Орибэ (ум. в 1615 г.) попытался превратить стиль церемонии из подчеркнуто натуралистического в маньеристски-стилизованный, (за счет специальной обработки декоративных камней, высаживания засохших деревьев и т. п.) его новации были запрещены в официальном порядке, ибо они разрушали основу японского миропонимания…" (Восточные арабески. Книга прозрений. Составитель В.В. Малявин. М.: Изд-во Наталис, 1997, с. 25-26.)
15. См., например, "Мидзикаи спити дзицурэй дайдзитэн", Сэйбидо сюппансю, 1999, 606 с.

16. Невольным наблюдателем таких встреч нам довелось быть во время эпизодической работы переводчиком с середины 80-х по начало 90-х годов.
Судзуки Такао. "Котоба то бунка", Иванами сётэн, 1973.
17. Невежливость как негативное воздействие на собеседника (на материале русского языка) "Гэнго бунка кэнкю", N 23, 1997, pp. 88-92; Опыт сопоставления обращений русского и японского языков "Росиаго то нихонго но ёбикакэго но хикаку кэнто", "Гэнго бунка кэнкю", Осака дайгаку сюппан, N 20, 1994, pp. 187-210).
18. Примеры заимствованы из вышеупомянутой программы "Гурман кисти".
19. Ради экономии места даем один (наиболее нейтральный) вариант перевода, хотя многие из приводимых здесь выражений в разных контекстах могут иметь различные коннотации.
20. Примеры извлечены из словаря "Мидзикаи спити дзицурэй дадзитэн", Сэйбидо сюппансю, 1999.
21. Разумовская, Оксана. Заметки с полей... рабочей тетради. Slavonic Studies. The Journal of the Russian Department, Graduate School of Letters, Hokkaido University N 4-2, 3, Sapporo, 2000, стр. 252.
22. Свидетелем еще более легкомысленного обращения с клиентом нам довелось быть на борту американского авиалайнера, когда бортпроводник, уронив булочку на пол, сказал японскому пассажиру: "It's yours" (Это ваша), - повергнув его в состояние полного замешательства. Японский пассажир оказался не в состоянии принять игру, а американский бортпроводник - понять неуместность своей шутки.
23. Пример заимствован из книги "Русский язык конца ХХ столетия (1985-1995)". М., 1996, стр. 358.
24. См. Дыбовский, А.С. О некоторых особенностях японской студенческой аудитории // Изучение русского языка и русской культуры в странах АТР. Владивосток, 1999, стр. 133-145.
25. В истоке русского абстракционизма подсознательное образно-интуитивное восприятие мира и игра с пространством, формой, светом, характерная для "насмешника" (по словам А.М. Эфроса) Ларионова других ранних абстракционистов. См. Тарасенко, О.А. Национальные истоки подсознательного в живописи Кандинского. "Многогранный мир Кандинского". М.: Наука, 1999, стр. 182.
26. Отдельную проблему составляет вопрос о функциях коммуникативных (языковых и речевых) игр. Пример коммуникативной игры, разряжающей напряженную ситуацию можно обнаружить в одной из финальных сцен кинофильма "Москва слезам не верит" В. Меньшова, когда Николай (Борис Сморчков), отправляясь на розыски пропавшего Гоши (Алексей Баталов), вдруг преображает себя в Джеймса Бонда, которому предстоит серьезная и ответственная работа, связанная с опасностью.

Александра. Он в каком-то институте научном.
Николай. Ну, а какие-нибудь особые приметы имеются? Ну, там, шрам на лице?
Александра. Да, вроде, нет.
Катерина. Есть. У него после аппендицита шрам.
Николай. Ну, это не пригодится. Ждите меня здесь. В квартиру всех впускать, никого не выпускать. В случае сопротивления открывайте огонь!

27. Гачев, Георгий. Национальные образы мира. Америка. М.: Раритет, 1997; Гачев. Георгий. Русский эрос. М.: Интерпринт, 1994.
28. См. Дыбовский, А.С. О Парламентской речи в Японии // Известия Восточного института Дальневосточного государственного университета. Специальный выпуск. Владивосток, 1997, стр. 68-76.
29. Там же, стр. 70.

Дыбовский Александр Сергеевич,
профессор Осакского государственного университета

Заголовок: Re: О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ
Прислано пользователем Альвдис Н. Рутиэн на марта 2^nd, 2007, 5:03pm

КАкая прелесть! ЧУдеснейшая статья, спасибище!
>>

По существу темы. Честно говоря, мне сия статья сказала гораздо больше о русских, чем о японцах. Статья очень "русская", прикольная (в хорошем смысле!) - но, фактически, построенная по принципу "японское - это отсутствие русского".
Ч-черт, я не ожидала, что русским НАСТОЛЬКО свойственно хохмить и балагурить... то есть я это всё, конечно, знала, но не подозревала, что у других народов НАСТОЛЬКО иначе.
А таки похоже, что иначе именно "у других", а не тока у японцев. Смутно я представляю все эти русские хохмочки, произносимые англо-франко-германоговорящими...

Вот я и говорю: прикол. В смысле - полная неожиданность, радующая полноценного участника речевого акта! :P

Заголовок: Re: О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ
Прислано пользователем Tiere на марта 2^nd, 2007, 6:58pm

да у англо-франко-германоговорящих тоже до фига всяких речевых приколов... у японцев, по-моему, тоже... надо будет чуть позже вернуться к этому вопросу (вот как таки съезжу в Японию - узнаю самолично - все ли правда, али врут!!!)

Заголовок: Re: О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ
Прислано пользователем Хольгер и Эльвинг на июля 13^th, 2007, 2:36pm

Пример, шокировавший меня в детстве: японец не скажет просто "Мыши грызли сахар", он скажет "Господа мыши скушали уважаемый сахар" :).

Заголовок: Re: О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ
Прислано пользователем Альвдис Н. Рутиэн на июля 13^th, 2007, 2:42pm

Ну, про мышей, наверное, это анекдот; а вот то, что японский контроллер, идя по поезду, говорит КАЖДОМУ пассажиру "Я вынужден совершить бестактность и проверить ВАш билет", а, проверив, говорит "Я допустил бестактность, прошу простиь меня", - это чистейшая правда.
[smiley=work.gif]

Заголовок: Re: О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ
Прислано пользователем Godlynx на июля 13^th, 2007, 9:02pm

Как интересно!
У китайцев очень похоже: существуют ритуалы, определенные подходящие к случаю слова и фразы. Меня иногда даже раздражает, что они в похожих ситуациях говорят дословно одно и то же, а в ответ на неожиданную реплику просто замирают с растерянным лицом.

Заголовок: Re: О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ
Прислано пользователем helghi на сентября 28^th, 2007, 8:31am

Есть забавный аспект русского "игрового" общения: нами такие ходы воспринимаются как способ УЛУЧШИТЬ отношения с собеседником, облегчить коммуникацию, СНЯВ РИТУАЛЬНОСТЬ. Т.е. официальный стиль общения вызывает бОльшие трудности, чем неофициальный. Я пока не готова сделать вывод, о чем это говорит, но что говорит - это факт :)

Заголовок: Re: О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ
Прислано пользователем Альвдис Н. Рутиэн на сентября 28^th, 2007, 5:24pm

Коллега, согласна на все 200% :D