Альвдис Н. Рутиэн
Гость
|
http://www.livejournal.com/community/all_japan/240611.html Вдоль широкого проспекта тянутся сплошные высотки: от станции Синдзюку к токийской мэрии – весьма помпезному зданию. Здесь легко забыть о том, что находишься в Токио: слишком широк проспект; одно здание не заслоняет другое. Снуют люди в строгих костюмах с кожаными портфелями – обитатели правительственных учреждений и крупных бизнес-ценров. Рабочий день в самом разгаре. Проходим по небольшому мосту, что тянется от мэрии на другую сторону автомагистрали. Спускаемся по лестнице и попадаем в ничем не примечательный городской парк под названием Чуо. По каменной стене спускается искусственный водопад, узкие песчаные дорожки ведут вглубь; в парке молодые мамы прогуливаются с детьми, некоторые выгуливают собак. На скамейках сидят люди немного странного вида: достаточно опрятные сами по себе, но - недостаточно для токийцев. Такого же вида люди собирают с земли жестяные банки из-под горячего и холодного питья, топчут их ногами, пока те не сплющатся, и бросают в мешки, которые они обычно везут на тележках. Чуть поодаль от парковых дорожек виднеется небольшой палаточный городок - городок бомжей. Самый дешёвый водоустойчивый материал - синий брезент - опознавательный знак городков бомжей. Здесь удивляет не грязь, нищета и безнадёга, а аккуратность. Ровные палатки, зонтики; настенные часы с Микки Маусом висят прямо на дереве; веники для подметания дорожек; на протянутых между деревьями верёвках - выстиранное бельё; на резиновом коврике перед палаткой - пара кроссовок. Тут и там видны велосипеды, столы со складными стульями... Хрипит радио, мяучит домашний кот бездомных людей. Этот, как и другие токийские городки бомжей - в парках Уэно, Йойоги, вдоль набережной Сумиды – заграница Токио. Токийцы прогуливаются мимо синих палаток, не замечая их. Для большинства бомжи – это те, кто не смог приложить достаточно усилий, чтобы стать частью коллектива. Плохо старались, а могли бы лучше. Может быть даже не просто плохо старались, а вообще не сочли нужным быть частью большой системы – вырвались на свободу. Такие мнения обыватель предпочитает составлять на расстоянии; заходят же в такие городки не многие. Евангелист Такао Окутцу, его жена и группа добровольцев каждый понедельник собираются в городском центре на Синдзюку. Пенсионеры, домохозяйки, молодые баптисты готовят рисовые колобки для обитателей синих палаток - 280 грамм варёного риса с приправой из водорослей или кунжута. Из пекарен привозят вчерашний хлеб, люди приносят из дома поношенную одежду. В 16:00 около центрального входа в парк Чуо собирается около двухсот человек. Жители парка усаживаются рядами, священник Такао-сан читает короткую проповедь, а затем приглашает к микрофону человека, недавно обратившегося к вере. К микрофону подходит высокий, лысый, болезненного вида человек: ноги на ширине плеч, одна рука сжата в кулак за спиной, в другой микофон. Бывший якузда, а ныне обитатель парка, полтора года назад он заболел раком желудка. Курс химиотерапии не помог – больной безнадёжен. Весь этот месяц он шёл пешком от Токио до Осаки, совершал паломничество. Говорит, что если тело не в его власти, то хотя бы дух спасти он ещё может. Прокашливается в микрофон... "Обращаюсь ко всем собравшимся. В следующем году меня с вами не будет, Давайте помолимся за те дни, что каждому из нас осталось прожить". Все молятся. Микрофон кряхтит, Такао-сан объявляет о раздаче пайков. Бездомные поднимаются с земли и, опустив голову, каждый благодарит волонтёра за колобок риса. Собрание подходит к концу и все потихоньку расходятся. Некоторые остаются перекинуться словом со старыми знакомыми, распить пива. Двое раскладывают на переносном столике японские шахматы и тут же увлекаются ею. - Такао-сан, а всё-таки, кто эти люди ? Как долго можно выжить в парке ? Неужели государство совсем не помогает ? - Большинство занимались физическим трудом, когда молодыми были. В возрасте около пятидесяти потеряли работу и больше не смогли найти ничего постоянного - вот и пришли сюда жить. Есть и банкроты, бывшие владельцы собственных фирм; почти все они разведённые - никаких контактов с семьями не поддерживают. Это-то больше всего и убивает их. Больше десяти лет в парках обычно не живут: тяжёлые бытовые условия и депрессия делают своё дело. Государственные дотации существуют, но этого мало - им человеческого участия не хватает. Они ведь полностью беззащитны в этих парках. Часто на них нападают агрессивные подростки и издеваются. Да что мы всё говорим "они" да "они". У каждого своя история. Подойдите, поговорите с теми, кто в палатках живёт... Перед нами небольшой "домик". В распоряжении хозяина "спальня", "гостиная", "кухня" и "веранда". Стены жилища сделаны из картона, крыша из брезента. Площадь – пять квадратных метров. - Можно ? - Да что уж, проходите. Комаров сейчас поразвелось – спасу нет! Вот жгу тут специальные зловония – дымом их гоню. ...Мне-то и рассказать особенно нечего, не знаю, что сказать. 55 лет мне, живу так уже десять лет. Раньше жил поближе к фонтану, а в этом "доме" уже два года как. Друг мой ушёл из парка и мне всё это оставил. В больницу ему надо было. Что теперь с ним ? А кто ж знает... Тут не больно-то об этом говорят, планов не строят. Ушёл – значит надо так... Я циновки делал, полы клал до того, как стал бомжом. Здоровья потом не стало, но я старался подрабатывать как мог. Мне тогда был 41 год. Я понял, что больше не могу работать на тяжелых работах. Не потянуть. Вот и вся история. Я ни на что не жалуюсь. Так жизнь сложилась. Помощи вокруг достаточно. Вот люди из мэрии постоянно говорят "давай-давай, приходи, получишь медицинскую помощь". Но я не хожу. Тут полно людей, которым хуже, чем мне. Я могу потерпеть, пусть другие лечатся, кому нужней. Голодать приходится – это да. Я не хожу к христианским миссионерам. Не христианин я, обычный японец – не моя это вера. Туда ведь почти все ходят только из-за еды. К нам и другая группа добровольцев приходит три раза в неделю. Они в парке убираются, готовят для нас рис и суп мисо. Бывают, конечно, и тяжкие времена. Один раз ничего во рту не держал три недели. Когда это было ? Летом, может быть... Нет, не летом, точно. Я бы не протянул три недели, если бы это было лето. Жарко ведь, силы уходят быстро. Осенью это было, точно осенью... Мне вот говорят все, что кухня моя хорошо обустроена - всё аккуратно, чисто. Знаешь, дочка, почему ? Готовить мне нечего, вот и грязниться нечему. Не все, однако, живут в парке. Вот этот седой человек в очках живёт в картонной коробке возле станции Синдзюку. - В Токио очутился два года назад. Родом я из маленькой деревушки в префектуре Акита, на севере. Бомжую всего месяца два. По правде, я и раньше почти бомжом был, но не совсем. Всё ещё мог зарабатывать тут и там деньжат. Сейчас всё уже не так. Спина у меня болит, сил нет - тяжёлая работа мне больше не под силу. Когда-то работал на фабрике электроприборов. Нет, не подумайте, что я был инженером. Работал сборщиком, но это была приличная работа. Компания разорилась. Пятнадцать лет тому назад дело было. Потом, можно сказать, геологической работой занимался, делал всякие замеры. По этим результатам решали, опасно ли строить дома на той земле или нет - важная работа в Японии, с нашими-то землетрясениями. Теперь меня, правда, землетрясения не волнуют. Мой дом не разрушится, я тут всегда на чистом воздухе. Где я только не работал! В кегельбане и то работал (смеётся). В Нагано дело было. Кегельбан я вообще-то ох как люблю! Это была моя любимая работа, но пришлось оттуда уйти. Я тогда заболел, мне операцию сделали. Потом на моё место другого наняли. Жалко; всё, что умел, позабыл, небось. Теперь вот, видите, прихожу на такие сборы, а что делать? Какая- никакая, а помощь. Еды вот приносят. На других приходится рассчитывать... плохо дело. Вот баптисты помогают, японские организации неправительственные. От политиков чего дождёшься! Я от них ничего уже не жду. Эти только о себе горазды думать. По телевизору выступают, в газетах – всё только о себе пекутся - как бы власти ухватить побольше. Помогают хорошие люди. Близкие, наверное, помогли бы. Да посмотрите на меня – ни кола, ни двора. Куда я такой пойду. Стыдно людям в глаза смотреть. Не могу я показаться на глаза тем, кто меня раньше знал. Стыдно. Что со мной стало... А я ведь раньше любил в кегельбан играть, на машине путешествовать - весь Хоккайдо объездил. Красиво там на севере... Больше всего любил на машине ехать: едешь себе, едешь... Теперь приехал. На Синдзюку в коробке живу. Почему не со всеми в парке ? А я темноты боюсь, привидений. Когда темно и тихо, такое померещиться может! Мне больше по душе, когда люди вокруг, да света много. Поэтому обустроился за универмагом Такасимая. Там у меня и друзья есть, всегда можно на них вещи свои оставить. Ещё я частенько вещички свои в камере хранения оставляю на южном выходе станции Синдзюку. Всё удовольствие – монета в сто йен. Монетку можно назад получить, если за вещами вернуться до восьми вечера. Вот так и живу. Сам в коробке, вещи в камере хранения. Выходит всё, что в жизни у меня сейчас есть, умещается в арендованном ящике за сто йен. ------------------------------------------------------------------------ -------- Разговаривали: renushka и Мина Гененц. Графика: Наоми Сасаки.
|
« Изменён в : апреля 14th, 2006, 4:01pm пользователем: Saeri » |
Зарегистрирован |
|
|
|