Rambler's Top100

У. НОРМАН БРАУН

ИНДИЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ

7. ЗЕМНОЙ НАСТАВНИК В РОЛИ “СПАСИТЕЛЯ”

Две из трех великих индийских религий были основаны — как признают и последователи их, и западные ученые — реально существовавшими людьми. Это буддизм и джайнизм. Основателем буддизма был Сиддхартха Гаутама, прозванный Буддой. Он жил, по всей вероятности, в 563—483 гг. до н. э., хотя традиционные сингальские даты соответствуют 624— 544 гг. до н. э. Джайнизм проповедовался в то же самое время Вардхаманой Джнатапутрой, шире известным под именем Махавиры; даты его жизни, сообщаемые джайнами, соответствуют 599—527 гг. до н. э., а современными учеными указываются по-разному — как 539—467 либо как 549—477 гг. до н. э. Доктрина, проповедовавшаяся Махавирой, продолжала традицию его предшественника Паршвы, который, как утверждают джайны, умер за двести пятьдесят лет до него. Не исключено, что Паршва был основателем вероучения, а Махавира — его проповедником, кое в чем его дополнившим, кое-что в нем видоизменившим и распространившим его в народе. Ареной деятельности как Будды, так и Махавиры были территории современного Бихара и восточной части Уттар-Прадеша в Северной Индии.

VI столетие до н. э. было для этого района веком взлета творческой активности в области религии и философии, а также периодом бурного развития экономики. Росла и расширялась торговля, основывались крупные города, большое значение приобрели торговые пути, ведущие в страны Запада и Востока. Утвердилось зажиточное сословие землевладельческой аристократии. В городских центрах начал возвышаться “средний класс” — богатое купечество. По-видимому, быстро увеличивалась и численность населения. Мелкие государства росли, превращались в крупные политические объединения; наконец, во второй половине IV в. до н. э. Чандрагупта Маурья основал первую на территории Индии великую империю со столицей в Паталипутре (ныне Патна), на берегу Ганга, в области Магадха (Бихар). В районе сложились благоприятные условия для восстания или по меньшей мере для протеста против брахманизма поздневедического периода. Брахманизм не скрывал своего отношения к городам как к обители греха и проповедовал, что только в лесах можно вести образ жизни, отвечающий требованиям религии. Он утверждал также всеподавляющее могущество детально регламентированных ведических жертвоприношений, совершавшихся брахманами в соответствии с древним ритуалом, чудовищно сложным и пользовавшимся непререкаемым авторитетом. Являясь хранителями и единственными правомочными отправителями этого жизненно важного ритуала, брахманы домогались признания их морального и социального превосходства как над древней светской аристократией — правителями и воинами, так и над нарождающимся купеческим “средним классом”. Заметим, что “арианизация” района в данный период была еще далеко не завершена. Река Гандак, впадающая в Ганг у самой Паталипутры, всего за несколько столетий до того считалась восточной границей расселения арийских племен. Авторы священных брахманских текстов относились к Магадхе и расположенным далее за ней районам с явным презрением. Не удивительно, что вследствие всего этого притязания брахманов порождали недовольство в среде могущественной знати и зажиточного купечества страны. Даже в кругу ортодоксальных (т. е. признающих авторитет вед) брахманов нередко встречались люди, скептически относившиеся к исключительному брахманскому ритуализму. Видеха, страна, граничащая с Магадхой, явилась ареной серьезнейших философских прений, нашедших отражение в упанишадах. Сочинения эти, рассматриваемые в целом, признают эффективность ритуала, но, воздав ему таким образом должное, переходят затем к главному: проповеди высшего знания о человеческой душе и физическом бытии во вселенной. Джанака, царь Видехи, принадлежал и сам к числу искателей знания; к своему двору он приглашал философов для того, чтобы беседовать с ними о конечной истине. Наряду с мыслителями, преклонявшимися перед ведами, были и другие, не питавшие к ним ни малейшего почтения; бок о бок с теориями упанишад уживались искания и учения, чуждые ортодоксии. Поэтому и кроткий, склонный к умеренности Будда, и суровый аскет Махавира кое в чем схожи, несмотря на свой антиритуализм, с весьма скептичным Яджнявалкьей, которого брахманские тексты показывают одновременно и философом, и ритуалистом. Именно землевладельческой аристократии и богатым городским купцам адресовали свою проповедь буддизм и джайнизм. Оба вероучения отрицали действенность ведического ритуала, оба отвергали притязания брахманов на непогрешимую святость и на господствующее положение в обществе единственно по праву рождения. Напротив, они заявляли, что человек является или не является брахманом в зависимости от своих поступков. Проповедь подобных взглядов сделала их еретиками (пашанда) в глазах брахманов, но в то же время обеспечила им покровительство лиц, политически и экономически могущественных. К тому же оба вероучения, насаждая свои доктрины, избегали употреблять язык брахманов, санскрит, центр распространения которого находился в то время к западу от Бихара. Вместо него они использовали местные диалекты: буддизм — пали, джайнизм — пракрит ардхамагадхи *. На этих диалектах и были зафиксированы их канонические тексты. Более того, оба учения проповедовали новую этическую доктрину, доктрину ахинсы, т. е. невреждения живым существам. Ранней ведической литературе идея ахинсы совершенно неизвестна. Само слово упомянуто всего один раз, и то лишь вскользь, в одной из поздних упанишад. Даже в “Бхагавад-Гите”, где понятие ахинсы встречается четырежды, оно никак не выделено и не развито; поэтому прав проф. Фрэнклин Эджертон, говоря, что доктрине ахинсы в “Гите” “лишь на словах оказывается уважение; но нигде не получает она конкретного воплощения в такой, например, форме, как "Не убий"”. По сути дела, непосредственная задача “Бхагавад-Гиты” состоит именно в том, чтобы побудить упорствующего Арджуну к исполнению долга кшатрия, к участию в битве за правое дело, в которой следует искоренять ало и умерщвлять его поборников, не допуская сомнений в своей правоте. Как бы то ни было, у буддистов и джайнов ахинса первенствовала среди прочих принципов этики. Они неустанно проповедовали ее всеми возможными способами и настолько преуспели в этом, что доктрина ахинсы проникла даже в индуизм, где позиции ее были достаточно прочны уже в первые века нашей эры.

Буддисты и джайны приписывают своим великим учителям, или “спасителям”, происхождение из кшатрийских, а не брахманских семей, и здесь сама собой напрашивается аналогия с легендами о происхождении Рамы или Кришны. Джайны идут даже дальше, утверждая, что Махавира, когда душа его снизошла с неба Пушпоттара, дабы воплотиться на земле, был зачат сперва в лоне брахманки. Узнал об этом бог Индра и рассудил, что до этих пор все “спасители” (тиртханкара) — а джайнская мифология признает последовательный ряд из двадцати четырех тиртханкаров — рождены были в кшатрийских, а не брахманских семьях. И вот, чтобы уберечь нового “спасителя” от рождения из лона брахманки, Индра послал военачальника своего Харинайгамешина, божество плодородия с головой оленя, и повелел ему перенести зародыш из тела брахманки в лоно беременной царицы Тришалы. Харинайгамешин исполнил поручение, погрузив обеих женщин в глубокий сон, а затем поменяв местами зародыши. Таким образом, история утробного существования Махавиры не лишена известного сходства с легендой о событиях, предшествовавших рождению Кришны и его старшего брата Баларамы.

Вокруг фигур великих учителей, ставших “спасителями”, в буддизме и джайнизме выросла богатая мифология; она много шире имеющихся у нас скудных достоверных данных об этих лицах, точно так же как легенда о Христе много больше говорит христианам, нежели голые факты истории. В той и другой религии с течением столетий значение легенды все возрастало. Жизнеописания обоих учителей в общей схеме являют немалую долю сходства, разнясь только в деталях; можно подумать, будто в Индии был негласно принят некий образец, по которому подобало создавать мифы о великих вероучителях. Мифологические концепция как Будды, так и Маха-виры обнаруживают следы влияния ведического мифа; проявляется это, например, в использовании характеристик и эпитетов, связанных с ведическим представлением о солнце как о герое-завоевателе. Джайнская мифология имеет также ряд общих черт с мифологией Кришны. Установлено, что из шестидесяти трех “выдающихся мужей” в грандиозном труде Хемачандры двадцать семь тем или иным образом ассоциируются с Кришной. Короче говоря, буддийская, джайнская и древняя брахманская мифологии состоят в некотором родстве.

Историческим и последним существованиям Будды и Махавиры предшествовали неисчислимые другие рождения в обликах самых разнообразных существ. Буддисты насчитывают их много больше, чем джайны: в одном только буддийском сочинении (“Джатака”) повествуется о 547 прошлых рождениях Будды. Предпоследнее (предшествовавшее историческому) существование каждого из этих вероучителей протекало на небесах и отличалось огромной длительностью. Зачатие сопровождалось вещими снами: мать Махавиры видела четырнадцать (по другой версии — шестнадцать) таких снов. Матери Сиддхартхи привиделся во сне белый слон, вошедший в ее бок. Чудесные сны, как правило, сопутствуют зачатию всякого Великого Мужа (махапуруша). Вскоре после зачатия оба отца также видят сны, которые истолковываются для них мудрецами в том смысле, что ребенку предначертано стать либо самодержавным правителем мира, либо его “спасителем”. Что касается Будды, то ему предсказывается будущее и вторично, после рождения: святой Асита видит в небе сонм божественных существ, ликующих по случаю рождения будущего “спасителя”; пойдя в указанном ими направлении, он видит ребенка и обнаруживает у него на теле тридцать три характерных признака Великого Мужа. Тогда Асита, подобно Симеону христианской легенды, предсказывает ребенку его судьбу и в то же время скорбит о том, что не суждено ему дожить до исполнения пророчества. Мать Сиддхартхи рожает стоя, ребенок выходит из ее бока и, как это обычно бывает с матерями всех будд, семью днями позже она умирает. Мать Махавиры, однако, производит его на свет лежа, самым естественным образом, и избегает преждевременной смерти. При рождении обоих младенцев присутствуют боги. Имеется множество легенд, особенно в неканонических текстах, о детстве и юности обоих персонажей; легенды эти касаются обстоятельств их обучения, выбора невесты (или невест), встреч с дружественными или же враждебными сверхъестественными существами. Они существенно отличаются от легенд о детстве и юности Кришны. Последователи одной из двух основных ветвей джайнизма, дигамбары (одетые небом), именуемые так потому, что монахи этой секты ходят обнаженными, утверждают, что Махавира вообще не был женат. Каждый из будущих вероучителей живет во дворце своего родителя в изоляции от мира, окруженный попечением воспитателей, утопая в роскоши и предаваясь всевозможным удовольствиям. Отец каждого из царевичей мечтает о светском поприще царя-миродержца для своего сына. Буддийская легенда гласит, что Сиддхартха обрел просветление после того, как боги дали ему увидеть один за другим четыре предостерегающих символа, никогда прежде им не виденных: старика, больного, мертвеца, представляющих совокупно юдоль земного существования, и, наконец, монаха, олицетворяющего путь, коим можно достичь избавления от страдания жизни. Согласно джайнской легенде, когда Махавире исполнилось тридцать лет, боги явились к нему и воззвали: “Иди и насаждай вероучение, несущее благо всем живым существам во вселенной!” Махавира тотчас же принял решение уйти из мира. Он раздал все свое имущество и пустился в путь, несомый в паланкине, который он приказал наконец остановить под деревом “ашока”. Здесь он сошел с паланкина и отослал его назад; затем снял с себя все украшения и пятью горстями вырвал свои волосы, каковые реликвии принял из его рук бог Индра. Что касается Сиддхартхи, то он сперва пошел поглядеть на своего маленького сына, затем с омерзением бросил взгляд на женщин своего гарема, забывшихся сном в отвратительных позах, и, наконец, глубокой ночью тайно выехал из дворца на своем коне Кантхаке. За ним следовал колесничий Чанна, держа коня за хвост, а боги в это время поддерживали копыта копя, чтобы они не стучали по земле. Городские ворота сами распахнулись перед ним. Проехав тридцать лиг, он достиг берега реки, через которую конь перенес его одним прыжком; затем царевич спешился, отдал колесничему свои украшения и срезал себе полосы лезвием меча. Так оба эти великих человека ушли из мира, чтобы ступить на путь религиозных исканий.

Духовные поиски Махавиры выражались в неустанном подвижничестве и занятиях медитацией; длилось это двенадцать лет. Тексты перечисляют многочисленные пережитые им невзгоды, страдания от голода и холода, нападения на него диких зверей, в том числе свирепого ядовитого змея, убивавшего человека одним взглядом, гонения со стороны варваров-крестьян, натравивших на него деревенских собак, соблазны, исходившие от женщин. В конце концов на тринадцатом году поисков, когда он, погруженный в медитацию, стоял в позе отрешения от тела, он обрел всеведение и тем самым стал Победителем (“Джина”). Боги слетали с небес и уносились обратно, восхваляя его. Затем они, как они всегда делают это для “спасителей”, приготовили место для его первой проповеди: расчистили участок площадью в одну лигу, возвели три стены: внутреннюю из драгоценных камней, среднюю из золота и наружную из серебра, причем в каждой стене было четверо ворот, украшенных самоцветами. В центре внутреннего круга было дерево, а под ним стояли четыре львиных трона. Маха-вира занял трон, обращенный к востоку, а на остальных сидели его двойники. Здесь он и произнес свою проповедь, обращенную к богам, людям и животным.

Совсем иным был путь Сиддхартхи. Сначала направился он к двум вероучителям, которые, однако, оказались неспособными ответить на мучившие его вопросы; впрочем, они научили его, как достичь определенных степеней сосредоточения в процессе медитации. Затем он на протяжении шести лет предавался в обществе пяти учеников суровому подвижничеству, в результате чего его тело исчахло до невероятной худобы и он едва не умер. Но озарение, однако, по-прежнему не давалось ему. Тогда он оставил аскетизм, начал нормально питаться и шаг за шагом пришел к просветлению, обретя в трансе знание своих прежних рождений, знание пути, ведущего к искоренению мирских скверн и: к окончательному постижению истины. Так он стал Буддой (просветленным). Более поздние версии добавляют к этому также рассказы о происшествиях, случившихся с ним на пути к месту медитации, и исполненное драматизма описание усилий Мары, Духа Зла, соблазнить его в то время, как он сидел под Деревом Просветления (бодхи). Одержав победу, Будда решил прежде всего поведать о ней своим ученикам, все еще предававшимся изнурительному подвижничеству. Они же, заметив его приближение, условились не вставать и не приветствовать его, так как он оставил стезю умерщвления плоти. Однако, когда Будда приблизился, они не смогли устоять перед ореолом величия, обретенным им в его подвиге, и непроизвольно поднялись навстречу. После того в Оленьем парке Сарнатха, при самом выезде из Варанаси (Бенарес), он произнес, обращаясь к ним как слушателям, свою первую проповедь, которой привел в движение “Колесо Закона”. Они же стали его первыми обращенными.

Отныне оба учителя надолго вступают на поприще проповеди, странствуя по деревням и посещая города; тексты рассказывают о множестве их чудесных, удивительных приключений, о поразительных обращениях могучих правителей и богатых купцов, о поражениях, нанесенных ими демонической природы противникам, о победах над вероучителями-соперниками. Каждый из них основал два ордена: для монахов и для монахинь, и соответственно группы мирян и мирянок, оставив после себя, таким образом, состоящую из четырех частей религиозную конгрегацию.

Махавира умер в возрасте семидесяти двух лет, и его освобожденный дух унесся в Сиддхашилу или, иначе, Ишатпраг-бхару, находящуюся на самом верху мироздания. Она похожа на перевернутый белый зонт, сделана из чистого белого золота, имеет 4 500 500 лиг в диаметре и восемь лиг толщины в центре, однако по мере удаления от центра все более истончается, так что края ее тоньше мушиного крылышка. Сюда направляются все существа, достигшие совершенства (сиддха), среди которых первенствуют “спасители” (тиртханкара). Здесь и живут они, наслаждаясь всемогуществом и всезнанием, пребывая в совершенном блаженстве и не имея более никаких связей с миром материи.

Будде, когда он умер, было восемьдесят лет. Он осознал заблаговременно, что смерть близка, и был к ней готов. В своих скитаниях он зашел в одну деревню, где и остановился в манговой роще, принадлежавшей кузнецу по имени Чунда. Этот его благочестивый последователь позаботился об угощении, включавшем множество разнообразных блюд. Была в их числе и немалая порция какой-то еды, называемой “сукарамаддава”; комментаторы иногда понимают это слово как обозначающее свинину, а иногда — как обозначающее нечто, что едят свиньи, например овощи, грибы или трюфели. Ученикам своим Будда не позволил есть это блюдо, ибо, отведав его, убедился в том, что переварить его по силам только будде. Тем не менее оно-то и привело его к роковой болезни. Больной, он продолжил путь, но скоро ощутил приближение конца. Тогда Будда дал своим ученикам всевозможные наставления, включавшие и условие, что они ни в чем не будут винить Чунду. Наконец, пройдя через различные степени транса, он достиг последней нирваны.

Исторически существовавшие “спасители” примером своей жизни стимулировали появление обширного круга мифов, связанных с образами других, неисторических и чисто мифических “спасителей”, которые, как предполагалось, Предшествовали историческим “спасителям” в отдаленнейшие времена. В буддизме мы находим сначала доктрину шести предшествовавших будд; впоследствии число их увеличивается до двадцати четырех; в других текстах встречаем список из пятидесяти четырех и еще один — из более чем сотни будд; еще позднее некоторые секты полагали число будд неограниченным. К числу мифических будд относится Дипанкара (принесший свет), которому исторический Будда (в том рождении — маленький ребенок) совершил приношение горсти пыли, твердо решив при этом, что и сам он в одном из грядущих рождений обретет просветление. Заметим также, что буддизм, в одном из двух его главных подразделений, а именно в Махаяне, выработал концепцию бодхисаттв, существ (саттва), которые, согласно их обозначению, обладают качеством просветленности (бодхи). Этим словом назывался и исторический Будда до тех пор, пока он не обрел подлинного просветления. Последователи махаянских сект полагают, что боддхисаттвы уже достигли такого уровня духовного совершенства, что могли бы при желании перейти в состояние будды; но они предпочитают воздерживаться от этого, потому что будда не имеет более никаких связей с миром. И поэтому они остаются боддхисаттвами, творя добрые дела с тем, чтобы их заслуга могла распределяться между прочими живыми существами, тем самым споспешествуя им на пути к спасению.

В джайнизме два исторически существовавших “спасителя" умножились до двадцати четырех. Однако число это относится только к циклу, в котором мы сейчас живем. Согласно учению джайнов, вселенная прошла уже через не имеющий начала ряд подобных циклов, каждый из которых длился астрономическое число лет, и должна пройти еще через бесконечный ряд будущих циклов. Движение циклов напоминает непрерывное обращение часовой стрелки по циферблату. Когда стрелка обращена вверх, мир переживает наилучшее из своих состояний. От этого положения он неуклонно деградирует, пока не дойдет до нижней точки, момента наибольшего зла; затем он начинает улучшаться и так, ступень за ступенью, восходит снова к наилучшему из состояний. На определенном уровне деградации условия настолько ухудшаются, что возникает необходимость в руководстве. Люди не могут более усваивать сырую, несваренную пищу, обязательным становится обучение. Тогда приходит первый “спаситель”, являющийся одновременно и первым царем. Он обучает людей ремеслам, например гончарному делу, кулинарии, письму, счету. Он также проповедует Закон. Во время, оставшееся до конца периода “опускания стрелки”, т. е. деградации, ему наследуют остальные двадцать три тиртханкара. Джайны очень реально представляют себе всех своих “спасителей”; они чтут их деяния, ваяют их образы и посвящают их памяти храмы. В каждом цикле есть такой ряд тиртханкаров, рожденных, чтобы проповедовать спасение душам, обреченным, не будь этой проповеди, блуждать в не имеющем ни начала, ни конца круге перерождений.

Тенденция приписывать учителю-смертному характер сверхъестественного “спасителя” или божества не угасает в Индии и по сей день. Логика восстает против допущения, будто Будда или Махавира могли считать себя чем-либо большим, нежели простыми смертными, нашедшими решение величайшей проблемы жизни и проповедовавшими это решение всем, кто пожелает узнать его. Однако их последователи, возможно еще при жизни учителей, возвеличивали их, наделяли сверхъестественными способностями и, не исключено, усматривали в них богов. В современной Индии великие учителя и вожди иногда испытывают подобное же отношение со стороны своих непосредственных учеников; случается и так, правда редко, что они становятся основателями долговечных религиозных объединений. На наш взгляд, это всегда или чаще всего дело случая. Когда в 1948 г. умер Ганди, очень многие индийцы готовы были провозгласить его богом. В глазах самой) Ганди, человека столь же скромного, сколь и искреннего, это выглядело бы чудовищным. И это действительно было воспринято с ужасом ближайшими друзьями и наиболее преданными почитателями Ганди, которые публично выступили против наметившейся тенденции. В наши дни уже нет вероятности, что Ганди когда-либо станет объектом культа, залогом спасения в глазах миллионов и миллионов индийцев. Но какое-то время, в 1948—1949 гг., это представлялось почти неминуемым. Если бы это случилось, Ганди в наши дни продолжил бы традицию, идущую от времен Будды и Махавиры: земной наставник превратился бы в “спасителя”.

страницы статьи: 1 2 3 4 5 6 7 8

Портал "Миф"

Научная страница

Научная библиотека

Художественная библиотека

Сокровищница

"Между"

Творчество Альвдис

"После Пламени"

Форум

Ссылки

Каталоги


Общая мифология

Общий эпос

Славяне

Европа

Финны

Античность

Индия

Кавказ

Средиземно- морье

Африка, Америка

Сибирь

Дальний Восток

Буддизм Тибета

Семья Рерихов

Искусство- ведение

Толкиен и толкиенисты

Русская литература

На стыке наук

История через географию

Миф.Ру (с) 2005-2012

Rambler's Top100